Как живет регион, где гастарбайтерам запрещают работать

Российские регионы постепенно закрывают свои рынки труда для мигрантов. Каждое новое сообщение об отказе «понаехавшим» трудиться на определенных работах непременно вызывает восторг у местного населения и одновременно — ворчание работодателей, уверяющих, что местные сами не захотят занять эти рабочие места. Так можно ли обойтись без гастарбайтеров? За ответом на этот вопрос спецкор «Комсомолки» отправился в Ханты-Мансийский автономный округ (ХМАО).

Наконец-то места займут местные!

— Да что вы так все всполошились-то? — мой звонок в правительство региона был явно не первый. — Обычное ограничение, местные власти вправе их устанавливать, ничьи права нарушены не были… Тем более это не первый год уже…

Очередное «антимигрантское» постановление появилось за несколько дней до Нового года и на какое-то время затмило в местных новостях сам Новый год: в дополнение к уже существующим федеральным ограничениям хозяйка Югры Наталья Комарова запрещала иностранцам не из стран ЕАЭС (Евразийский экономический союз, в который, помимо России, входят Казахстан, Армения, Киргизия и Белоруссия) работать сразу по 8 видам экономической деятельности: торговать алкоголем и сигаретами, трудиться в общепите, на такси и автобусах, а еще обучать школьников и готовить детское питание.

«В целях сохранения баланса трудовых ресурсов и обеспечения приоритетного трудоустройства граждан из числа местного населения», — объясняли власти суть запретов, а обыватель тотчас же переводил, живо представляя толпы гастарбайтеров, которые раньше отнимали последнюю работу у северян: «Давно пора! Наконец-то эти места займут местные люди!» И если верить статистике, какая-то правда в этом есть: и без того низкая безработица в регионе стала еще меньше. Однако эту радость разделяют далеко не все.

«Возьму русского — тарелка будет 500 рублей стоить!»

— Скажи, может ли женщина из Пензы приготовить настоящий таджикский плов? — хозяин небольшого сургутского кафе таджикской кухни Таварбек Абдуллоев угощает тем самым пловом, вкусной шурпой (160 рублей за порцию) и не понимает запрет работать в общепите его землякам. — 8 поваров у меня было — уехали! Доход не такой большой, а местные на 40 тысяч не идут, просят 80 — 100 тысяч. А больше предложить не могу, потому что вот эта тарелка супа будет стоить тогда не 160, а 500 рублей! Кто будет брать?

— Не идут местные! — уверяет и владелица местной кондитерской сети «Кешка-сладкоежка» Валерия Пахтаева. — Цель-то этого какая? Первое, что приходит в голову, чтобы брали граждан России, а не мигрантов, правильно? Пожалуйста — несколько лет мои объявления висят на бирже труда, и где люди?

Я зачитываю ответ местных властей, по которому ежегодно в ХМАО выпускается около 300 поваров и кондитеров, а она машет рукой и рассказывает о специфике рынка труда в регионе: классных поваров и кондитеров местные колледжи действительно готовят, только вот устраиваться они предпочитают поближе к нефтяникам и газовикам, в столовые и вагоны-буфеты: там и зарплаты побольше, и северные льготы…

— Новое руководство, наоборот, помогает, торговые места нам пробивает, — продолжает она. — Но многое, увы, упущено. И я не могу физически предложить столько же, сколько нефтяники. Те же немногие девчонки, кто приходит, кривятся от зарплаты: «Да лучше за эти 35 тысяч я в салоне мобильной связи буду сидеть и ничего не делать». Кондитер — это настоящее искусство, и я уже по 15 лет работаю с моими девочками-таджичками, сама всему их обучала, они стали незаменимыми. У меня безвыходная ситуация, поэтому сделала им всем РВП (разрешение на временное проживание — первый шаг к гражданству РФ. — Авт.).

Вокруг соборной мечети Сургута вырос целый квартал с халяльной едой и национальными центрами. Фото: Алексей ОВЧИННИКОВ

«Пивом, что ли, в автобусах торговать?»

— Наши власти хвастаются: безработица всего пол-процента, это значит, что свободных рук не так и много, правильно? — недоволен правилами и глава совета сургутской Торгово-промышленой палаты (ТПП) Владимир Болотов. — И вот на этой волне они вводят запрет. У нас образовался реальный дефицит водителей на общественном транспорте, человек 200! Зарплата водителя автобуса в Сургуте — 40 — 60 тысяч. В Екатеринбурге — столько же. И когда ввели запрет, многие гастарбайтеры уехали туда, там таких запретов нет. Да и жестко здесь: поймали два раза в год за административку — депортация! А как она делается — выехал он на рейс, а тут габарит перестал работать, все — протокол! Десятки водителей-мигрантов за это депортировали. Где наши водители? Все перевозчики зарегистрированы в службе занятости и за полгода они не получили оттуда ни одного! Еще простой пример: «Сургутнефтегаз» создал транспортное подразделение, и из автопредприятий уволились сразу 50 человек.

— Зарплаты выше?

— Ненамного. Но одно дело, когда вы 12 часов по пробкам катаетесь, другое — отвезли людей на вахту, там до вечера подождали и увезли. Плюс льготы. Удивительно вот еще что: перевозчикам говорят повышать зарплату, но при этом тарифы поднимать не дают, мол, это социальное. А за счет чего тогда? Пивом, что ли, торговать в автобусах?

Меньше ехать не стали

— А они считали, сколько это стоит, когда после очередного ДТП очередной узбек убегал непонятно куда, а платить приходилось перевозчику? — готов возразить сургутянин Андрей, с которым я разговорился в автобусе, которым он рулил. Как и большинство жителей ХМАО, Андрей поддерживает ограничения, которые ему на руку. Еще недавно ему, профессиональному автобуснику, чтобы обеспечить семью, приходилось мотаться вахтами. 15 через 15 суток.

— На городских маршрутах предлагали максимум 40 тысяч. После запрета узбеки поувольнялись, а мне позвонили и предложили 65! Еще несколько таких водил знаю, которые вернулись на рейсы.

Тут уволились, тут уехали — казалось бы, на фоне ограничений можно ожидать, что количество мигрантов в регионе должно снизиться. Но не тут-то было — статистика практически не меняется, в прошлом году на миграционный учет встали почти 198 тысяч иностранцев. Это почти на 1,7 миллиона жителей ХМАО. Сколько еще находятся здесь нелегально — не подсчитать. Большинство идут все в то же ЖКХ да на стройки: города региона — одни из самых быстрорастущих в России. Только в самом большом, Сургуте, строится 8 новых школ и 10 спортобъектов, не считая жилых домов. Стройка идет мощная по всему региону, и везде нужны рабочие руки, которые вагонами поступают из Средней Азии.

«Нехитрые вы какие-то…»

Кроме того, запреты губернатора Комаровой не касаются граждан ЕАЭС (Армения, Киргизия, Белоруссия и Казахстан), которые по межгосударственным договорам могут работать в России на общих основаниях с россиянами, без патентов. Что нет-нет да и вызывает дискуссии среди экспертов по миграции: по этим договорам рынок труда взаимообразно открыт для граждан ЕАЭС, но на деле выглядит все это игрой в одни ворота — толпы граждан из той же Киргизии наводняют Россию, в то время как «россияне-гастарбайтеры в Бишкеке» звучит как анекдот. Соответственно и денежный поток из заработков мигрантов льется лишь в одну сторону: в сторону Средней Азии.

— Вы сами в этом виноваты! — дворник-таджик Исмулло сначала рассказывает, как тяжела жизнь на родине, а потом вдруг переходит в наступление. — Сами себе на шею посадили, разбаловали наших чиновников! Зачем баям строить заводы и фабрики? Это очень долго. Проще отправлять к вам сюда гастарбайтеров — те привезут деньги. Зачем им строить больницы и школы, когда можно поехать к вам и бесплатно учиться? Сестра в Германии хотела рожать, как увидела ценник — чуть досрочно не родила. А у вас бесплатно получилось. Спасибо, конечно, но нехитрые вы какие-то…

Были кражи, грабежи, наркотики…

Однако такая дешевая для экономики рабсила из представителей непонятной для россиян культуры может дорого обернуться для самого общества, если их не контролировать.

И в Ханты-Мансийске не под запись признают еще одну причину, завуалированную под «сохранением баланса трудовых ресурсов» — безопасность. «Пробегись по списку запретных профессий — все они касаются мест массовых скоплений людей», — намекают они. И это далеко не случайно — опасные звоночки-то уже звенели.

До поры до времени миграционная ситуация в Ханты-Мансийском округе (впрочем, как и в любом другом регионе) была пущена на самотек. В угаре независимости раздолбав до основания собственные заводы и фабрики, наши «соотечественники» из стран Средней Азии рванули в Россию. При этом в сознании многих мигрантов еще с советских времен Север четко ассоциируется с «длинным рублем». Вот и потянулись они в эти края, свято уверовав, что деньги в нефтегазовом регионе буквально сыплются с неба. Прозрение наступало уже на месте: те же нефтяники нуждаются в квалифицированных кадрах, к которым подавляющее большинство жителей кишлаков явно не относится. Но кушать хотелось уже сейчас, отчего и пошел стандартный набор выживаемости мигрантов — вырванные сумочки, кражи, грабежи и наркота. Власти с удивлением обнаруживали, что преступность среди иностранцев и выходцев из северокавказских республик растет не по дням, а по часам. А чуть позже ужаснулись еще больше: немного пообтеревшись, те стали создавать исламистские ячейки радикального толка. И это — в стратегическом регионе страны!

«По официальным данным, в 2015 году на территории Югры было завербовано в ИГИЛ (запрещенная в России террористическая организация) 80 человек, — признавался журналистам депутат Думы ХМАО Виктор Сысун. — Я на одном из заседаний напомнил коллегам: «Вы понимаете, что эти люди знают всю нашу инфраструктуру?»

…а теперь преступность снизилась почти в два раза

И жители Югры больше не захотели слушать убаюкивающие сказки про дружбу народов, потребовав разобраться со внушающими опасения бородачами. Тогда-то и появились первые ограничения. Причем одним этим дело не ограничилось. Эксперты признают: профессиональнее на этом поприще стали работать и силовики, и власти.

— Мы сделали большие усилия, чтобы развеять фобии населения, — говорит заммэра Сургута Алексей Жердев. — Отдельная тема — работа спецслужб, они доказали компетентность. Полностью изменена программа по углублению и расширению межнациональных программ и профилактике терроризма. Встречаемся с представителями диаспор, разговариваем. А те разговаривают со своими.

В результате преступность среди иностранцев в ХМАО снизилась с 672 преступлений в 2015 году до 389 в прошлом — в 1,7 раза меньше! Ограничения в той или иной мере повлияли и на снижение аварийности с участием автобусов и такси, управлять которыми больше нельзя ряду иностранцев.

— И с оставшимися нужно что-то делать! — горячо убежден бывший лидер ханты-мансийских коммунистов Виктор Валеев. — Экономику они нам точно не поднимут — они и на родине-то не пригодились, а нам тогда зачем? Один убыток от них!

— Но они в виде трудовых патентов 1,2 миллиарда в бюджет округа принесли!

— Да? А кто-нибудь считал, сколько вытащили оттуда? — не сдается коммунист. — Я резко против, чтобы они сюда детей своих тащили и учили за наш с тобой счет!

И в самом деле — во сколько они обходятся экономике отдельно взятого региона? Давайте вычислим.

ПОДСЧИТАЛИ — ПРОСЛЕЗИЛИСЬ

Дорогие мои гастарбайтеры

О том, что гастарбайтеры стали новой доходной частью бюджета, большие федеральные начальники заговорили сразу, как только была введена трудовая патентная система. В 2018 году в региональные копилки за счет мигрантов упало около 60 миллиардов рублей. Вот, мол, какие полезные — и улицы метут, и денежки платят. И за большущими деньгами чиновники часто старались не видеть расходную часть по содержанию гастарбайтеров. Вспомнить того же дворника, похваставшегося, что его сестра бесплатно родила на югорской земле.

Итак, в прошлом году иностранки рожали в ХМАО 700 раз. Каждое такое родоразрешение обходится государству в 45 638 рублей, что выливается в почти 32 миллиона.

Далее: 552 ребенка мигрантов на равных основаниях с россиянами ходят в детсады. Каждое место стоит бюджету в 190 тысяч в год, а значит, прибавляем еще 105 миллионов. В школах — еще 2425 детей-мигрантов (100 тысяч в год за место): плюсуем — 241 миллион. 394 человека учатся в профколледжах (210 тысяч в год за место): еще 83 миллиона. Ого! Расходы бюджета только на образование — почти 430 миллионов.

И это только начало. Ведь мигранты — тоже люди и иногда тоже болеют. И тогда, как и все, набирают 03.

— По правилам, иностранцам бесплатно оказывается лишь неотложная помощь, но по факту выезжаем к ним так же, как и к россиянам: живот заболел, температура, травмы — бесплатно же! — рассказал один из фельдшеров сургутской скорой.

Каждый такой вызов имеет свою цену для государства — в ХМАО это 5280,1 рубля. Специального учета, сколько было таких звонков от мигрантов, не ведется. Но даже если предположить, что только каждый десятый из почти 200-тысячной армии мигрантов (не забывайте про маленьких детей) вызывал скорую хотя бы раз в год, то набежит еще за 105 миллионов.

Не ведется статистики и о том, сколько приезжих пришлось срочно госпитализировать и оперировать. Да, при трудоустройстве по патенту гастарбайтеры обязаны покупать полисы ДМС, но есть еще неработающие жены и дети, у которых часто нет медстраховок.

А если еще прикинуть, во сколько обходится государству работа силовиков, затраты на депортацию и содержание иностранных преступников в наших тюрьмах, то сумма расходов может и не покрыть тех 1,2 миллиарда, которые они принесли в бюджет округа.

ИСТОЧНИК KP.RU