В ЛАБИРИНТЕ ТАРИФНОГО МИНОТАВРА. ЧАСТЬ IV

Новая пища для размышлений: в Ивановской области тариф на электроэнергию для населения на четверть ниже, чем у нас.

По официальным данным, тариф на электроэнергию для населения в Ивановской области с 1 июля этого года составляет 3,20 руб./кВт*ч., причём без всяких ограничений по объёму потребляемой энергии. Для сравнения, во Владимирской области даже в пределах «блокадной» нормы 50 кВт*ч. в месяц на человека тариф выше — 3,34 руб./кВт*ч., а цена основного объёма потребляемой владимирцами электроэнергии составляет 3,99 руб./кВт*ч., т.е. на 25% выше, чем у ивановцев (не случайно же в нашей области самое бедное население из всего ЦФО, при самых богатых местных олигархах). При этом, конечно же, и у соседей тариф сильно завышен, так как цена на оптовом рынке электроэнергии составляет в среднем по году 1,20 руб./кВт*ч.

В поисках путеводной нити в лабиринте тарифного минотавра я наткнулся на одну крайне любопытную прошлогоднюю публикацию в «Эксперте», раскрывающую некоторые теневые стороны деятельности энергосбытовых компаний. Ниже приводится текст публикации из «Эксперта». Вот её наиболее ценные откровения:

— Энергосбытовые компании действительно не имеют за душой ничего, кроме базы данных потребителей, что делает очевидным зависимость этого бизнеса от региональных и местных властей.

— Сфера энергосбыта предельно монополизирована, хотя по замыслу реформы РАО ЕЭС она относится к конкурентному сектору рынка электроэнергии. Замминистра энергетики России Михаил Курбатов недавно в сообщил журналистам, что технологически ничто не мешает сделать так, что выбор сбыта был таким же простым, как выбор мобильного оператора (что, как мы знаем, приводит к заметному удешевлению сотовой связи).

— Сбытовики электроэнергии активно используют собранные с потребителей деньги в разного рода финансовых схемах, в том числе весьма сомнительных, в частности, через офшоры.

— Энергосбытовые компании одно время (в 2008 — 2011 гг.) действительно имели возможность существенно завышать свою прибыль, далеко выходя за формальные рамки сбытовых надбавок, что они и делали.

— С 2012 г. аппетиты энергосбыта были ограничены предпринятыми федеральным правительством мерами, что, кстати, привело к резкому повышению официальной сбытовой надбавки (с 1 июля 2013 г. на 100%, и с 1 июля 2014 г. энергосбыт запрашивает ещё плюс 80%). Любопытно в этой связи также сопоставить доходы нашего «энергетического принца» Александра Филиппова за 2012 г. (47 млн руб.) и за период 2008 — 2010 гг. (465 млн руб. совокупных доходов с женой, т.е. примерно по 150 млн в год) — данные из официальной декларации кандидата в депутаты ЗС.

СБЫТОВОЙ ТУПИК

Авторы: Евгений Огородников, Евгения Обухова (журнал «Эксперт»).

Российский рынок электроэнергии контролируют компании с мизерными активами и непрозрачной деятельностью. Пока рынок функционирует, хотя и с перебоями. Смена правил игры может сильно изменить ситуацию.

Государство намерено сильно перекроить розничный рынок электроэнергии. Оно планирует забрать финансовые потоки объемом 2 трлн рублей у энергосбытовых компаний и передать их в ведение НП «Совет рынка». Специально созданный регистратор будет контролировать платежи потребителей и распределять средства между участниками рынка. Предполагается, что непосредственно сбором платежей будут заниматься банки, тогда как сейчас все эти функции выполняют энергосбытовые компании.

Отрасль продолжает серьезно трясти после критики премьер-министра РФ Владимира Путина, которая позвучала осенью 2011 года. Тогда правительство в срочном порядке приняло постановление № 877, в соответствии с которым энергосбытовые компании лишались заметной части дохода.

Часть энергосбытовых компаний произошедшими и грядущими изменениями недовольна, часть очень недовольна, кое-кто грозит банкротством. Это было бы интересно лишь узкому кругу энергетиков, если бы не одна деталь: добавленные в цепочку производитель энергии — потребитель энергии сбытовые компании, зашатавшись, поставят под угрозу всю энергосистему. А попросту говоря, аварии на подстанциях, в сетях и на генерирующих мощностях станут происходить гораздо чаще. О том, какова связь между бизнесом энергосбытов и возможным энергетическим апокалипсисом и почему правительство озаботилось этой темой на самом высоком уровне, «Эксперту» рассказал Владимир Федотов, до недавнего времени занимавший должность начальника департамента стратегии и развития центра финансовых расчетов НП «Совет рынка». Его подразделение проводило анализ финансового состояния энергосбытовых компаний — гарантирующих поставщиков.

— Давайте проясним суть бизнеса энергосбытов. Откуда они вообще возникают в процессе доставки электроэнергии до конечного потребителя?

— В технологической цепочке передачи электроэнергии конечному потребителю энергосбытовые компании отсутствуют. Сама цепочка выглядит так: генкомпания — сети ФСК — сети МРСК и/или «независимые» территориально-сетевые организации (ТСО) — энергетические установки потребителя. После исполнения ряда обязательных требований при регистрации наблюдательный совет НП «Совет рынка» присваивает сбытовой компании статус участника оптового рынка, после чего она осуществляет покупку электрической энергии для своих потребителей. Сбыт собирает деньги с потребителей энергии и направляет их на оптовый рынок, где они централизованно распределяются по всем контрагентам, а также в адрес сетевых компаний за услуги по передаче электроэнергии.

Непосредственно функции самой сбытовой компании: биллинг — расчет стоимости электроэнергии и выставление счетов, обеспечение сбора денежных средств, взыскание просроченной задолженности, разъяснительная работа с конечными потребителями. При этом энергосбытовая компания несет основные финансовые риски неплатежей за потребленную электроэнергию.

— То есть никаких физических активов у энергосбытов нет?

— В целом да, за редким исключением. Их главный актив — база конечных потребителей.

— Реформа РАО ЕЭС предполагала, что сбытовые компании в числе прочих смогут конкурировать за потребителя. Однако сейчас сбытовые компании все сильнее консолидируются в руках нескольких собственников, которые владеют гарантирующими поставщиками в регионах. А конкуренция как таковая в этой сфере вообще была?

— Да, действительно, в соответствии с концепцией стратегии РАО «ЕЭС России» произошло разделение отрасли на естественно-монопольные и конкурентные виды деятельности, к последнему и отнесены сбытовые компании. Стоит оговориться: концепция выделяла деятельность гарантирующего поставщика в отдельный регулируемый вид бизнеса, и не предполагалось, что его роль будет превалирующей.

Но в настоящее время некая конкуренция сложилась лишь за крупных промышленных потребителей. Причем практика такова: часть крупных потребителей выходит на рынок электроэнергии самостоятельно, а часть обзаводится перепродавцами в виде так называемых независимых энергосбытовых компаний. Конкуренции за население и прочих потребителей я не припомню, если только в виде поглощения более крупным сбытом более мелкого. В целом же тенденция сейчас действительно заключается в формировании монополии гарантирующих поставщиков, в лучшем случае олигополии на розничных рынках электроэнергии.

— Независимая энергосбытовая компания, чтобы выйти на оптовый рынок и получить право работать как сбыт, должна просто соблюсти ряд процедур и иметь минимальный уставной капитал в 10 тысяч рублей?

— Да, необходимо лишь проведение технических и организационных мероприятий. Очень важно, что в настоящее время при выходе нового участника на оптовый рынок электроэнергии никаких требований к его финансовому состоянию не предъявляется.

— Как вы оцениваете риски, которые несут сбытовые компании для рынка?

— В своей работе мы рассматривали деятельность энергосбытовых компаний — в первую очередь гарантирующих поставщиков — с точки зрения риска для надежности финансовой системы рынка. Я не вправе утверждать, что некоторые сбытовые компании выводят деньги из сектора или необоснованно завышают тарифы, но, когда анализируешь в рамках своего функционала даже такую малую часть финансовой информации сбытовых компаний, как бухгалтерская отчетность, возникает немало вопросов по финансовой деятельности ряда компаний.

Финансовый риск для системы как вероятность наступления события, при котором возникнут определенные потери, просчитывается достаточно легко. К примеру, чтобы сбытовую компанию лишили статуса участника рынка, она должна иметь задолженность на оптовом рынке более чем за два периода, то есть более двух месяцев. И, соответственно, чисто формально она может два месяца получать деньги с розницы и ничего не платить на оптовый рынок. Более того, она также может не платить сетевым компаниям и заплатить лишь по решению суда, с существенным временным разрывом. Где будут работать все это время деньги, собранные с конечных потребителей?

Но отвлечение денежных средств сбытовыми компаниями из основной деятельности не самая большая проблема из возможных. Гораздо серьезнее риск банкротства одного сбыта или, что еще хуже, группы. Ничто не может помешать недобросовестному сбыту, продолжая собирать деньги с розничного рынка, не оплачивать обязательства на оптовом рынке и перед сетевыми компаниями, а направить эти средства в виде займов прочим коммерческим организациям. Ликвидность таких вложений можно будет понять лишь на этапе конкурсного производства. При этом на первый взгляд все в рамках закона.

Таких вопиющих случаев пока не было, но мы говорим именно о риске.

КТО НЕ ПЛАТИТ

— Почему появилась необходимость принимать 877-е постановление и таким образом менять правила игры на сбытовом рынке?

— Дело в том, что правила розницы позволяли гарантирующим поставщикам иметь дополнительный доход сверх сбытовой надбавки, то есть, проще говоря, сбытовая компания собирала с розницы больше, чем отдавала на оптовый рынок и сетям. Постановление № 877 исключило эту возможность, по сути, оно говорит о том, что сбытовые компании должны жить за сбытовую надбавку. И это правильно, так как соответствует изначальной целевой модели рынка электроэнергии. Но в то же время сбытовая надбавка на данный момент объективно не позволяет компенсировать сбытовым компаниям ряд затрат, в первую очередь по списанию нереальной к взысканию задолженности потребителей. В таких условиях часть компаний в долгосрочной перспективе действительно не сможет выжить либо придется разрешать рост сбытовой надбавки существенно выше утвержденных пределов.

— А кто утверждает сбытовую надбавку?

— Региональные энергетические комиссии. Они утверждают надбавку для гарантирующего поставщика региона. Тут стоит отметить, что независимые сбытовые компании реализуют электроэнергию по свободным ценам. При этом у гарантирующего поставщика есть своя необходимая валовая выручка, но, что в нее включается, часто непонятно. Туда могут включаться проценты по привлекаемым кредитам, а могут не включаться. Могут включаться затраты на аренду помещений, а могут не включаться. То же с управленческими расходами и прочими статьями затрат сбыта.

Теперь, если сбытовая надбавка будет четко фиксирована и не будет возможности «приработка», то сбытовой бизнес станет совсем другим. Это будет прозрачная с точки зрения регулирования деятельность с практически гарантированной прибылью, но, естественно, в существенно меньших размерах, чем сейчас. И скорее всего, этот другой бизнес уже не будет так интересен нынешним собственникам этих компаний.

— Тут возникает еще вопрос собираемости платежей на розничном рынке: есть сбыты, у которых хорошая собираемость и низкая дебиторская задолженность, а есть сбыты, работающие в таких регионах, где и самой культуры платежей за электроэнергию нет.

— Да, и кроме этого есть еще ряд проблем: уровень платежей конечных потребителей может быть хорошим, а вот ситуация с посредниками — ужасающей. Посредники — это так называемые оптовые покупатели-перепродавцы (ОПП), работающие на розничном рынке. Они покупают электроэнергию у гарантирующего поставщика и продают ее своим конечным потребителям. Часто бывает так, что эти ОПП связаны с местными властями. Они собирают деньги с населения, которое исправно платит, но сбыту эти деньги не достаются либо доходят не в полном объеме. Известны случаи банкротства таких перепродавцов со всеми вытекающими финансовыми последствиями для сбытов. Схожая проблема у сбытовых компаний есть и во взаимоотношениях с некоторыми «независимыми» ТСО, у которых так называемые коммерческие потери, а проще говоря воровство, в сетях превышают все возможные нормативы. Подобные ТСО формируют задолженность перед сбытом за приобретенную электроэнергию в целях компенсации потерь и идут на банкротство. Известен вопиющий пример в Волгоградской области, где за последние пять лет на территории города Волгограда сменилось три оператора коммунального хозяйства, которые банкротились, имея значительные долги перед поставщиками услуг. В настоящее время очередной коммунальный оператор находится под процедурой банкротства.

— Сбыт ведь может подать в суд на такого перепродавца.

— Безусловно, но если он задался целью не платить, то он просто уходит на банкротство. Схема отработана. Такая же проблема с предприятиями ЖКХ: например, никто не мешает какой-нибудь котельной или водоканалу обанкротиться и тем самым повесить задолженность на сбыт. Это объективно существующие проблемы и риски гарантирующего поставщика. Для их снятия логично было бы упразднить институт ОПП, сделав так, чтобы сама сбытовая компания имела договорные отношения с конечным потребителем. Помимо этого было бы неплохо ввести систему бюджетных или муниципальных гарантий в отношении предприятий, подведомственных бюджету, и консолидировать разрозненные территориальные сетевые организации.

КОМУ НЕ ПЛАТЯТ

— Как сбыт может решить проблему нехватки средств?

— У сбытовой компании два основных направления платежей — оптовый рынок и сети. Тут все просто: на оптовом рынке сроки оплаты жестко регламентированы. За неисполнение срока начисляются пени, а за просрочку в два месяца компания лишается статуса участника оптового рынка, во всяком случае должна лишаться. В действительности процедура может затянуться.

Есть свой регламент работы с задолженностью и у сетей: в случае неоплаты они взыскивают задолженность в судебном порядке. Потребители, как мы уже поняли, платят в меру возможностей или желания, в результате сбыт зачастую имеет кассовые разрывы. Для покрытия кассовых разрывов необходимо привлекать кредиты.

Что получается дальше? Если сбыт ограничен в средствах, на оптовый рынок он долго недоплачивать не может, резко увеличить сбор средств с населения тоже не может, сети активно судятся с ним по задолженности, а прежний финансовый люфт в виде дополнительных средств отменило 877-е постановление, то вариантов не так уж много. Нужно либо пытаться привлекать заемные средства, либо растить задолженность перед контрагентами. Основной и в настоящее время безболезненный путь — начать разногласия с сетевыми компаниями по объемам оказанных услуг. Сеть и сбыт начинают судиться, и если затягивать процесс различными рода экспертизами, что некоторые и делают, то суд может длиться и два года, и дольше. Все это время деньги находятся в распоряжении сбытовой компании.

— Но у некоторых сбытов прямо противоположная ситуация — у них не нехватка, а избыток денег.

— Да, мы проводили анализ кредитов, привлеченных сбытовыми компаниями. У двух третей гарантирующих поставщиков привлеченные кредиты не превышали 100–300 миллионов рублей, то есть это как раз покрытие кассовых разрывов. Но у некоторых сбытов полтора, два, три и более миллиардов рублей кредитов. Эти суммы явно привлечены не на кассовые разрывы. И тут выясняется, что кроме финансовой связки в части основной деятельности (потребитель и банк — сбыт — сети и генератор) есть еще связка, живущая собственной жизнью и не имеющая никакого отношения к энергосбытовой деятельности: банк — сбыт — финансовые вложения (см. схему). При этом с ростом финвложений растет и кредитная нагрузка. То есть если у сбыта кредитов на два миллиарда рублей, то и финвложений у него примерно на эти же два миллиарда. Получается, что сбытовая компания, вместо того чтобы вести свою основную деятельность — по взысканию задолженности, по работе с конечными потребителями, по направлению денег на оптовый рынок и сетям, занимается дополнительной финансовой деятельностью. Что интересно, банки выдают на это кредиты, и достаточно серьезные.

— Во что же сбыты вкладывают деньги?

— Честно говоря, не понимаю, во что они вообще могут вкладывать деньги, кроме как в энергосбытовую деятельность. Долгосрочных финансовых вложений не много — 10–15 процентов от общего объема, зачастую это приобретение активов, как профильных в отрасли, так и не очень. Основная масса вложений — краткосрочные, и вот они вызывают опасения. Исходя из анализируемой отчетности, большая часть — это выданные займы.

— Под больший процент, чем привлекли деньги сами сбыты?

— С процентами ситуация непонятна. Нет информации, каковы они, перекладывают ли сбытовые компании проценты по привлеченным займам на своих потребителей, но главное, не очень ясна ликвидность этих вложений.

Варианта с вложениями три: первый, самый интересный для бизнеса сбыта, — вложения ликвидны на сто процентов, возврат происходит в срок, проценты по выданным займам равны или превышают проценты по привлеченным кредитам. Второй, не очень красивый, — все то же самое, но проценты по выданным займам ниже процентов по привлеченным кредитам. Тут, кстати, есть вопросы к РЭКам: в каком объеме они включили проценты по кредитам в тариф сбыта?

Третий вариант, совсем некрасивый, — вне зависимости от процентов и сроков погашения выданного займа ликвидность его ниже ста процентов либо стремится к нулю, то есть высока вероятность невозврата такого займа либо неполной оплаты. В таком случае есть вопрос к менеджменту компании: а оценивали ли они при выдаче таких займов риск невозврата? В чем состоит экономический смысл подобных сделок и в чем плюс от них для энергосбытового бизнеса?

По имеющейся информации, в некоторых сбытовых компаниях финансовые вложения уже значительно обесценены. При этом даже аудитор отмечает, что у компаний не созданы резервы по обесценению финвложений. Куда отправлены эти деньги — дочерним компаниям, в офшоры? Почему не возвращены вовремя и планировали ли они вернуться? Неизвестно.

— Сколько всего таких вложений по отрасли?

— Я бы сказал, что общая сумма краткосрочных вложений — порядка 60 миллиардов рублей. Для сравнения: общая задолженность потребителей перед сбытами по всей стране составляет 100–130 миллиардов рублей. При всем этом, что совсем уже неприятно, у сбытов начинает расти кредиторская задолженность на оптовом рынке перед генерацией, порядка 25 миллиардов рублей, и перед сетями — порядка 50 миллиардов рублей.

— То есть сбыты сами превратились в банки?

— Некоторые — да. Пятая часть сбытов, с моей точки зрения, занимается не только непосредственно сбытовой деятельностью, но и активной финансовой.

— И как же так получается, что сбыты, не имея практически никаких активов, а стоимость их на бирже мизерна, умудряются получать миллиардные кредиты в банках?

— Мои источники в банковском сообществе говорят, что в основном кредитование происходит под залог акций и поручительства других сбытовых компаний группы. Но понятно, что этого недостаточно, скорее всего, кредитование происходит под залог выручки. Но все это вопросы и к банковскому сообществу: как они оценивают риски выдачи кредитов сбытовым компаниям, если у тех практически ничего нет?

ОТКЛЮЧИМ СВЕТ

— Представим себе, что кредитные лимиты на сбытовые компании выбраны, рефинансировать эти кредиты нельзя, вложения не вернулись, расплачиваться нечем. Что тогда?

— Во-первых, возникнет проблема у банков, выдававших кредиты. Чтобы погасить их, банки в зависимости от условий кредитования могут взять на себя потоки платежей энергосбытов. Дальше сбыт за неоплату лишается статуса субъекта оптового рынка, после чего, в общем-то, лишается бизнеса, он потенциальный банкрот. И тогда накопленная задолженность ляжет на плечи генерирующих и сетевых компаний. А с учетом того, что сеть и генкомпании ничего не могут сделать со сбытом даже формально, пока просрочка за поставленную электроэнергию не превысит двух месяцев либо не будет каких-то судебных решений, то потенциально от краха таких сбытов энергосистема страны может лишиться до 16 процентов годовой выручки. И это в то время, когда у генерации и сетей огромные инвестпрограммы, в которых расписан каждый рубль. Как они будут компенсировать эти суммы?

— Это наверняка грозит новым ростом цен на электроэнергию.

— Нужно понимать, что рынок электроэнергии в целом замкнутая система, все его затраты действительно ложатся на конечных потребителей. За тех, кто не может платить, платят добросовестные потребители. Все затраты и риски рынка заложены в конечной цене.

— Есть ли риск банкротства гарантирующих поставщиков в этом году?

— Риск банкротства есть теоретически, но не практически. Этот риск присутствует со стороны поставщиков электроэнергии, сетевых компаний и банков. Пока прецедентов не было. Но усугубить ситуацию может то, что банки потребуют погасить ранее выданные кредиты или снизить лимиты кредитования. К этой проблеме особенно чувствительна та пятая часть сбытов, которые увлеклись игрой с кредитами и финансовыми вложениями. Причем, если обанкротится одна из сбытовых компаний какой-либо группы, это может потянуть за собой все остальные компании, принадлежащие данной группе. А это уже грозит дестабилизацией ситуации не в одном регионе страны. Соответственно, там будут не только экономические, но и политические последствия.

— В чем же риск именно энергосистемы?

— В теории после банкротства сбыта функция гарантирующего поставщика в регионе должна перейти либо к победителю конкурса на звание гарантирующего поставщика, либо, если конкурс не состоялся, к сети. Накопленная кредиторская задолженность при этом с большой долей вероятности не сможет быть погашена и будет списана кредиторами. Технические риски для единой энергосистемы действительно отсутствуют: физически с сетью и генерацией ничего не произойдет. Есть только финансовый риск. Но он выльется в то, что сетям и генераторам просто не будет хватать денег, и мало того что денег не хватит на новое строительство, их может не хватить на текущий ремонт. Когда денег не хватает на новое строительство, это еще можно пережить, но когда их не хватает на текущий ремонт, это чревато авариями. А это уже вопрос надежности системы. Причем что касается сетей, то данный риск весом в масштабах не столько страны, сколько конкретных субъектов федерации.

То же самое с генерацией. Если не будет хватать денег на текущий ремонт или исполнение обязательной инвестпрограммы, то все это грозит новыми Саяно-Шушенскими ГЭС. Конечно, это риск отложенный. Но в любом случае надежность энергосистемы в руках энергосбытов.

— Получается, сбыты — это такая непонятные организации с уставным капиталом десять тысяч рублей, которая собирает деньги за электроэнергию для крупнейших компаний страны — сетей, генераций, то есть через них проходят сотни миллиардов рублей для всей энергосистемы страны. Почему тогда не ликвидировать сбыты в принципе и не передать их функции, например, сетям?

— Действительно, оборот, которым оперируют сбытовые компании на оптовом рынке, составляет порядка двух триллионов рублей в год. И, как я уже говорил, никаких финансовых требований и никакого финансового контроля над такими компаниями нет. То есть практически все деньги в электроэнергетике проходят через расчетные счета энергосбытовых компаний.

Что касается ликвидации института гарантирующих поставщиков, тут есть один момент. На кого будет переложено бремя долгов и проблемных потребителей, с которыми нужно постоянно работать? На кого вешать невозвратные долги? На генерацию? Но она отпустила энергию в сеть. На сеть? Но она тоже выполнила свои функции.

— Но этот риск невозможно ни на кого переложить, он все равно будет лежать на системе.

— Вообще, до реформы все функционировало и без сбытов. Нужно определиться: если сбыт — конкурентный вид бизнеса, то за счет чего эта конкуренция должна происходить? Очевидно, что только за счет уровня фактической сбытовой надбавки и качества обслуживания клиентов. Риск неплатежей — это не риск одних сбытов, это риск всей отрасли, в связи с этим логично было бы избавить сбыт от него.

Во всяком случае, если сбыты в результате реформирования останутся функционировать как отдельные компании и держатели договоров купли-продажи электроэнергии, то их финансовая деятельность, по моему мнению, не должна оставаться без присмотра со стороны соответствующего надзорного органа. Сейчас такой контроль не осуществляется.

— Какого рода контроль тут нужен?

— Контроль целевого расходования средств. Если ты взял кредит, ты не сможешь его потратить ни на что, кроме как на погашение кредиторской задолженности. Если тебе пришли деньги от потребителя, ты можешь их потратить только на сбытовую надбавку и пропорционально своим обязательствам, то есть рассчитаться с сетями, генерацией и банками. Необходимо исключить дополнительное необоснованное зарабатывание денег, кроме как на сбытовой надбавке. Если сбыт будет жить на сбытовую надбавку, то деятельность его будет прозрачна и подконтрольна.