Михаил Матюшкин: «Особенной области нужны особенные сувениры»

Радиоинженер и преподаватель общественных наук, Михаил Александрович Матюшкин на протяжении своей карьеры побывал секретарем комсомольской организации и работником обкома КПСС, реставратором и бизнесменом, директором завода и издателем книг по искусству, помощником губернатора и директором региональной телерадиокомпании… Последние 5 лет он создает нестандартные украшения и сувениры, которые есть в салонах ведущих музеев области. В 2012 году в первом региональном конкурсе «Лучший сувенир Владимирской области» его работы победили сразу в двух номинациях из трех. Рассказывать о реконструкции уникальных изделий X-XII веков, о воссоздании копий рельефов белокаменного зодчества, о реставрации металла Михаил Александрович готов бесконечно. И «свернуть» его на разговор о нем самом, а не о его творчестве, непросто. Мы встретились с ним в его деревенском доме, где целых три комнаты отведены под мастерские, а в четвертой красуется пусть и любительский, но настоящий телескоп. — Михаил Александрович, почему вдруг ювелирка и сувениры? — Это было увлечением где-то с 15 лет, еще в Муроме. В овраге расширяли дорогу, грейдер срезал склон, и мы с приятелем нашли на этих раскопах бивень мамонта в полтора метра длиной. Отнесли его в музей. А из обломков я наделал сувениров и раздарил одноклассникам. Вот тогда все и началось. — Многие уверены, что ювелирка — это маленький столик, несколько ножичков, микроскопические весы — и все. А у вас вон как много разных агрегатов и приспособлений. — Ну, как видите, стол с ножичками тоже есть. Вы лучше вот на это посмотрите! Муромский конек, шумящая подвеска X века. Вот фото оригинала, а вот — после реконструкции… Это символ Муромского историко-художественного музея. И один из основных сувениров. — Вы сотрудничаете с тремя музеями, Центром изобразительного искусства, выполняете уникальные заказы. А почему не поставить дело на промышленный поток? — Относительно «широким потоком» я делаю только сувенирные магниты по мотивам рельефов белокаменных соборов и небольшие панно. Но мне неинтересно делать массовые вещи. Штучные — совсем другое дело. К тому же одно дело — работать для удовольствия и с удовольствием, совсем другое — ломить так, что жить некогда. Я так не хочу. В жизни много всего замечательного помимо работы, я предпочитаю это не пропускать. — С чего началось сотрудничество с музеями? — С реставрации музейных экспонатов, этим я занимался в середине 90-х. Тогда удалось отреставрировать для Муромского музея интереснейшие предметы декоративно-прикладного искусства из имения графа Уварова: люстры, канделябры, часы, каминные приборы. В 1995-м, к 50-летию Победы, отреставрировал большую коллекцию холодного и огнестрельного оружия для Ковровского музея. А с Владимиро-Суздальским музеем-заповедником началось с бронзовой подвески-петушка. Помните, 10 лет назад на территории ГТРК проводились раскопки? Там в свое время был княжеский двор. Я, работая на ГТРК, предложил — музей откликнулся. Археологи нашли очень много интересного. Например, уникальные оттиски печати Святослава, несколько маленьких свинцовых печатей того же периода, черепков и остатков трапез — вообще немерено… Кстати, судя по тем остаткам, чешуя у белуг и осетров из Оки была размером с двухрублевую монету, представляете? А еще там нашли бронзового петушка где-то XIII века, подвеску-оберег. Я пообещал руководству музея сделать реконструкцию находки. Сделал. Так и пошло. А потом уже занялся моими любимыми рельефами. Девять лет ходил два раза в день на работу в ГТРК мимо Дмитриевского собора — и просто влюбился в эти рельефы. — А в чем интерес делать сувениры с этими рельефами, если они уже есть на самих соборах? — Так собор-то с собой не унесешь! Фотографии — это одно. А так ты с ними не расстаешься. Я ведь стараюсь повторять все до мельчайших деталей. А если на рельефе контур только угадывается — как, например, с рельефом слона на Георгиевском соборе в Юрьев-Польском, — ищу литературу с фотографиями и восстанавливаю копию этого рельефа в том виде, каким он был когда-то… Почему мне это интересно? Уверен, что мы в нашем регионе с его богатейшим историческим наследием должны иметь особенные сувениры, присущие только нам. Не те, что можно встретить по всему «Золотому кольцу» — вроде магнитов с фото Успенского собора, -, а оригинальные, интересные вещи. А раз у нас есть такие замечательные, уникальные, изумительные образцы рельефов белокаменного зодчества, есть интересные финно-угорские украшения в музеях — вот все это и надо продвигать. Я бывал на крупных ювелирных выставках. Там реально много красивых, великолепных вещей. Но все это какое-то неживое. Современные технологии отрасли сыграли с ней плохую шутку. А вот старые вещи — они сделаны с душой, и это чувствуется. Ну какой 3D-принтер и какая 3D гравировальная машина сравнятся с руками живого мастера? Мне нравится то, к чему приложены руки. — Тогда почему в свое время ушли из радиоинженеров? — Я четыре года работал в ОКБ Муромского завода радиоизмерительных приборов, за это время был признан лучшим молодым инженером Министерства радиопромышленности. Но в один прекрасный день вернулся из Ленинграда из командировки и услышал от коллег радостное: «А мы тебя выбрали секретарем комсомольской организации». И пошло-поехало. Но изобретательство я никогда не бросал. Всегда что-то придумываю и сооружаю. Правда, не все приборы пока мне пригождаются. — Вам кардинальная смена профессий легко давалась? — Ломки при переменах у меня не бывает. Надо просто отсечь все предыдущее, начать новое. И тем более у меня никогда не бывало ностальгии по утерянным статусам. Мне нравится менять сферу деятельности. Это же интересно — отдаваться целиком новому делу. Например, когда я перешел на работу в ГТРК, то занялся не только делами телерадиовещания, но как хобби еще и реставрацией здания бывшего Дома губернатора, где размещается компания. А реставрация — это фасады, фундамент, соблюдение старых технологий… Вот и пришлось стать надсмотрщиком и над ремонтом, и над реставрацией. — В СМИ — особая среда. В статусе директора ВГТРК вы наверняка узнали о себе много нового. Как относитесь к негативу в свой адрес? — Внешне спокойно. Внутри, конечно, что-то екало. Естественно, не все ко мне хорошо относились. Странно было бы, если бы все 230 человек в коллективе во мне души не чаяли. Так не бывает. — В своих решениях там не сомневались? — Когда есть сомнения, надо встречаться и разговаривать с людьми. В том числе с теми, кто на тебя обижен или плохо к тебе относится. Поскольку точки зрения на один и тот же предмет бывают разные. Я старался это делать. И сейчас, когда мы встречаемся с теми, с кем работали на ГТРК, то общаемся вполне доброжелательно. Безо всяких отрицательных воспоминаний. Честно говоря, я думаю, что у меня не было неправильных решений в той должности. Но допускаю, что есть люди, которые со мной не согласятся. — Когда вы стали директором ГТРК, одна из основных претензий к вам звучала так: он не телевизионщик, а пришел командовать ими. Но я помню, что вы воспринимали это с олимпийским спокойствием. — А я терпеливый. Потихонечку все разруливал. При помощи тех, кто был со мной согласен. А как по-другому? Можно было, конечно, рубануть как следует. Но нельзя — это же творческий коллектив. Я всегда это учитывал. — Еще одна претензия тех лет: зарплаты на ГТРК были маленькие. — Можно было платить чуть больше. Но когда я пришел на ГТРК, то поднял протоколы профсоюзных собраний. А там люди жаловались не только на зарплаты. Нет ручек. Нет блокнотов. Нет кассет. Нет техники. Столовая плохо работает. Температура в помещениях зимой — от плюс 8 до плюс 14. Это нормально? Нет. Поэтому, когда удалось найти финансы, то первым делом поменяли всю отопительную систему. С тех пор люди на работе не простужались. С техникой тоже беда. Было всего две профессиональные камеры. Я уже не говорю про монтажные, аппаратно-студийный блок. Он, кстати, был собран в 1989 году из свезенных с разных мест блоков. Купили новое современное оборудование, инженеры своими силами сделали прекрасный цифровой комплекс. Всем помещениям требовался ремонт — сделали. Радийщиков наконец в 2006 году перевезли в то же здание с оборудованными новыми студиями и кабинетами. Для меня важно понимать, что я сделал все, что мог, и все, что обещал людям. — Говорят, мужа во многом делает жена. Я с вами и вашей семьей знакома больше десяти лет. Зная вашу супругу Наталью Михайловну, не могу представить, чтобы она ныла, что-то требовала или пилила по какому-то поводу. — А она никогда не ныла, не требовала и не пилила. Более того, позволяла и позволяет мне делать все, что мне хочется. К примеру, я трачу деньги на специальное оборудование. Казалось бы, в семье это повод для недовольства. Но нет, она меня всегда поддерживает. Она владеет несколькими языками, страстный книголюб и давняя поклонница Блаватской и Рерихов, материальное никогда не ставила на первый план. Тебе это нужно? Отлично. Или вот купил телескоп — тоже в некотором смысле разбазарил часть семейного бюджета. Ее реакция: о, телескоп! И сама с удовольствием смотрит на Луну и звездное небо. С бильярдом — та же реакция. Так что да, мне с ней очень повезло.