Владимирские тяжеловозы: истории и судьбы

«ВВ» еще в конце прошлого года обещали следить за ситуацией с сохранением нашего четырехногого достояния: лошадей породы владимирский тяжеловоз. И вот — новый материал нашего корреспондента… Гужок — Лучше всех лошади у Юли, в Суздале, — в один голос советовали мне знакомые конники, когда я искала героя очередной публикации о владимирских тяжеловозах. — У нее все лошади — киноартисты. И «тяжики» тоже есть… Юля оказалась молодой женщиной театральной внешности — блондинкой в хорошем смысле этого слова. На фоне своих мощных лошадей она выглядит очень эффектно: стройная, яркая, с длинными белокурыми локонами. Этакий новый тип русской женщины, которая «коня на скаку остановит». Лошадьми она «заболела» в 11 лет. Приехала на экскурсию в Суздаль и увидела серую лошадь. Спросила наездника, как зовут коня. Оказалось, Гужок. Больше из той поездки Юля ничего не запомнила. Зато, вернувшись домой, во Владимир, уговорила родителей отдать ее в конно-спортивную школу. Так и решилась ее судьба. Через много лет, уже будучи опытным коневодом и ветеринарным врачом, она пришла работать на конюшню Турцентра. — Только нагрузка здесь для вас — старый конь, который никому не нужен, — сказал хозяин пришедшего в упадок хозяйства. Юля обомлела, когда увидела в деннике свою детскую любовь — того самого Гужка! Дряхлый и больной, конь и не подозревал, какое впечатление произвел в свое время на юную девчушку. Он ее не помнил, а потому понять не мог, за что вдруг на старости лет его окружили невиданной прежде заботой. — Мы его тянули до последнего… Умер он у нас две недели назад в возрасте 34 лет, — говорит Юля. На деннике до сих пор табличка с его именем. Тугая В статную богатырскую лошадку владимирской породы размером с два приличных джипа влюбилась и Юлина подруга. Увидев кобылу на Гаврилово-Посадском конном заводе несколько лет тому назад, она потеряла покой. — Уж такая умница и красавица! — расписывала она Юле прелести лошади и уговаривала купить в складчину. Но цена, которую просил завод, была даже для двоих неподъемна — 700 тысяч. Однако год назад госплемзавод в Ивановской области вместе с двумя сотнями лошадей редкой породы, конюшнями екатерининских времен и двумя тысячами гектаров земли ушел с молотка. За 10 миллионов. Новый хозяин, ивановский аграрий, специализируется на коровах. Поэтому от лошадей начал попросту избавляться. Племядро распродавалось за бесценок — по 100 тысяч рублей. — Я бы всех купила, были бы деньги, — вздыхает Юля. — Но много племенных лошадей досталось цыганам, что очень плохо — для разведения кони потеряны. Шесть голов купили частники из Суздаля, не имея ни знаний, ни представления, что такое тяжеловоз. В общем, сейчас у них осталась одна лошадь, остальные пали, — с горечью рассказывает Юля. — Это же лошади возрастные, к ним нужен подход. Они всю жизнь прожили на своем родном конном заводе. Даже у людей, выдерни стариков с родного места, начинаются проблемы. Смена корма, рациона, моциона — это крайне тяжело и возрастным лошадям. Кобылу по кличке Тугая (это странное имя ей дали на заводе, где к наименованию потомства подходили прагматично и без предрассудков: по первым буквам родителей без поправки на благозвучие) Юля приобрела не глядя — по рекомендации влюбленной в эту лошадь подруги. И еще одну кобылу взяла в долг, она сейчас на лечении в Москве. — У Тугой тоже были проблемы со здоровьем, — вспоминает Юля. — В Гавриловом Посаде очень маленький был бюджет на лечение: на 200 голов 3 тысячи рублей в месяц. Это вообще ничто. На эти деньги лошадей можно только зеленкой мазать. Адаптировалась Тугая сложно. Первые два месяца брала только привычную еду: сухой овес и сено. Для лошади преклонных лет этого мало. Их надо поддерживать витаминами, минеральными добавками. — Мы еще обязательно добавляем отруби, жмых. Потихоньку начали давать плющенный овес, чтобы он лучше усваивался. Но Тугая долго не понимала, что это вкусно. Категорично ко всему новому относилась. А потом ничего. Посадила я ее и на иммуностимуляторы. Сейчас она прибавила в весе. Лошади попали к Юле худыми, потому что не могли полноценно питаться из-за проблем с зубами. — У них щеки были выедены, — описывает Юля состояние питомцев, — поэтому первым делом им надо было пилить зубы. А поскольку лошади большие, возрастные, просто так не дадутся. Мы вызывали из Москвы врача, и он сделал все под наркозом. Вторая типичная проблема заводских лошадей — это клещи и грибок вокруг копыт. — Очесы на ногах надо внимательно разбирать, смотреть, на худой конец, стричь. Но на заводе этого никто не делал — поголовье-то большое. А болезнь опасная, потому что сначала поражается кожа, перестает сопротивляться эпидермис, и начинается «слоновость». Ноги распухают, и лошадь не может ими полноценно двигать. У Тугой до таких тяжелых последствий, к счастью, не дошло. Паразитов победили, и сейчас у нее на ногах шикарные очесы. А выглядит она, как будто сошла со страниц сказочной книги: длинная грива кокетливо спадает на глаза, чистая шерсть лоснится, в каждом движении — мощь и грация. В общем, на Юлиной конюшне началась у Тугой новая жизнь — можно назвать ее почетной пенсией, потому что кормят, холят и даже работать не заставляют, хотя Тугая заезжена в телегу. — Она как отъелась, веселая стала, — улыбается Юля. — Хотели ее для верховых прогулок давать, но новичку она не подойдет. Скинуть не скинет, просто пойдет домой и все. Киносъемки — это долгая, трудная работа, а кобыла к нам попала возрастная, поэтому сыграла пока только в рекламе кваса. Тугая словно подтверждает сказанное коротким довольным ржанием и охотно позирует для газеты. Владимирские тяжеловозы станут уссурийскими? — Владимирский тяжеловоз — коммерческая порода. Жеребята-владимирцы продаются дороже всех в России, — говорит Юля. — Отъем кобылок стоит 200 тысяч, жеребчиков — чуть подешевле. Ни на одном заводе верховых лошадей (орловских рысаков, донских, буденновских) таких цен нет. Они раза в два дешевле. Изначально владимирская порода выводилась для перевозки тяжестей в условиях нашего бездорожья, но сейчас лошади востребованы в основном как верховые. Среди любителей конных прогулок появилось много крупных людей, которых только эти гигантские кони и выдержат. Ездить на тяжеловозах удобно: спина широкая, сидишь, как в кресле, шаг мягкий. — Приезжали друзья из Германии, очень им понравилась порода. По сравнению с шайрами наши меньше, шире, устойчивее к болезням, шустрые в поворотах, адекватные, хорошо идут в упряжь. Немцы отметили, что порода получилась удачная, — уверяет Юля. Но вот парадокс: при всех положительных качествах и востребованности на рынке порода вымирает. Из двух заводов, разводивших владимирских тяжеловозов, остался один — Юрьев-Польский. Но его и прежде не блестящее положение усугубила фактическая ликвидация Гаврилово-Посадского завода. Пока ивановцы распродавали поголовье за бесценок, Юрьев-Польский конезавод не получал дохода от продажи жеребят. А поскольку он тоже в частных руках, то теоретически в любой момент может пойти по пути гавриловопосадского. В этой ситуации идея с приобретением конематок Владимирской госконюшней выглядит спасительной. Но Юля как практик не верит в успех предприятия. — Нужны пастбища, большие территории. В стесненных условиях вырастить хороших жеребят нереально: они должны двигаться, а не в деннике стоять или в леваде пастись. В пойме трава — осока. Пастбище это никакое. Вторая проблема владимирской породы, о которой в один голос твердят специалисты, — ее малочисленность. — Необходима свежая кровь, — настаивает Юля. — Сейчас у них все линии пересекаются. Никакими частниками, и даже 50 матками госконюшни это невозможно сделать. Нужен завод с пастбищами. Было бы желание, были бы деньги. Можно и с Уссурийском договориться, привезти оттуда хороших лошадей. В Подмосковье есть заводчик, у которого хорошие лошади. Можно попробовать по крупицам собрать… Но это будет очень тяжело. В Уссурийске очень хорошие условия: огромные выпасы. Они, несмотря ни на что, начали приливать к владимирским кровь бурятских лошадей, чтобы ее обновить. Я видела их потомство, годовичков — очень крупные, понравились мне. Уссурийцы вывезли с Гаврилово-Посадского конного завода маток тридцать, с Юрьев-Польского какое-то количество, свой у них молодняк, плюс жеребцы. Там сейчас, наверное, одно из самых больших поголовий. Так что, центр разведения владимирской породы переместится в Уссурийск? — Понимаете, далеко, — вздыхает моя собеседница. — Девять часов на самолете. Из института коневодства туда не хотят ехать отбирать по племенной ценности. А зря, я считаю. Сейчас все идет к тому, что породы не будет. Еще лет двадцать — и останутся единицы…