«Надо идти на фронт, может, на что сгожусь»

Приближающееся 22 июня вновь напоминает о Великой Отечественной войне и… о женщине на войне. Как утверждает статистика, 800 тысяч женщин служили в действовавшей армии. Одна из них — Антонина Васильевна Бакун, 1922 года рождения. Живет во Владимире, в Добром. Три метра обмоток Было яркое солнечное утро, когда юная Тоня Егорычева шла в правление колхоза «Единый труд» села Туртино Суздальского района, где работала счетоводом. — А навстречу — дядя Матвей Карпов: война, говорит, началась, — вспоминает Антонина Васильевна. — Ну, мы бежать в правление — там тарелка черная была, радио такое. Молотов как раз выступал. В ноябре 41-го, когда фашисты подошли к Москве, мое сердце не выдержало. Все, сказала я себе, надо идти на фронт, может, на что сгожусь. Уговорила подругу, поехали в Суздаль в военкомат. Так нас даже слушать не хотели: девчонок в армию не берут, и все тут. Мы все-таки заявления написали и оставили. Мне потом каждый прожитый день годом казался… И вдруг приезжает дядя Матвей, вручает мне повестку и много-много сыра — на проводы, угощение. А подруге — ничего, она втихую от меня забрала заявление. Из Суздаля повезли нас, 26 девчат, на грузовике во Владимир, оттуда — в Москву, в Чернышевские казармы на Даниловской площади. И началось главное — распределение по родам войск. Вызывали по одному. В кабинете — три офицера. Вопросы странные задают. Вот самый первый: — Играете на каком-либо музыкальном инструменте? Ну какой инструмент в нашем селе? Ни на каком, конечно. Потом вспомнила про гитару, сказала на всякий случай: — Только на гитаре… Они заулыбались, и я поняла, что этот вопрос — самый важный. Остальные значения уже не имели. — Ну что, куда ее? — спросил один. — ВНОС, — коротко ответил другой. Третий только кивнул: — Вы свободны. Я, конечно, ничего не поняла — что это за ВНОС? Потом узнала, что это Войска воздушного наблюдения, оповещения и связи. А моим оружием на войне будут глаза и уши. А называлась моя должность так: наблюдатель‑телефонист. В общем, одни непонятки. Тут еще в каптерку к старшине послали — за обмундированием. Выдали брюки, гимнастерку — все мужское. Потом — обувь. — Какой размер обуви, — спрашивает старшина. — Тридцать четыре с половиной… — Что за детский сад нам прислали? — Ну, можно тридцать пятый… Он только усы покрутил, как у Буденного. И дал ботинки — может, сороковой… Потом долго учил по три метра обмоток и портянки на каждую ногу наматывать. Все равно сваливались. Переобули меня, только когда прибыли на место дислокации нашей части. На войне как на войне Две недели новобранцев обучали, как на слух и визуально определять немецкие самолеты. — Получалось? — Сначала, конечно, трудновато было, но я быстро освоилась, «Хенкель» от «Юнкерса-88» не только по виду, но и по шуму различала. Особенно ночью. Летит — я издали слышу: если на юго-запад — на наших, значит. На северо-запад — к своим возвращается, идет налегке. Если с бомбами самолет — совсем другой звук — тяжелый, странно гудящий. — Самой-то было страшно? — А то… Стоишь на посту, а над головой трассирующие пули свистят. Ночью — светятся, кажется, что все они летят на тебя. А что делать? Стоишь, пост ведь не оставишь. — А как передавали информацию? — В трубу кричу телефонистке: «Воздух!», марка самолета, направление, высота. — А высоту как определяли? — Наловчились. Если отдаленный звук, значит, высоко, три тысячи метров, например. Но между ротой, куда идет информация, и постом Антонины еще пять-шесть постов. И если вокруг на линии обрыв — идут девчата устранять. Однажды пошла Антонина на обрыв одна. Вела провод, пока не обнаружила обрыв. Соединила и вышла к какой-то реке, откуда был слышен треск и грохот. Ледоход. Воздушно-музыкальный слух Антонины уловил от всех отличимый звук: приближавшийся немецкий самолет летел по ее душу. Вдруг что-то страшно громыхнуло… «Кажется, конец», — пронеслось в голове Тони, когда вокруг все стало ночью и тишиной. Полверсты до Варшавы Очнулась, когда ей, завернутой в офицерскую шинель, другой офицер пытался влить в рот спирт. Оказалось, что немцы разбомбили находившийся неподалеку мост через реку. Шальная бомба взорвалась где-то рядом с Тоней. Оказалось, что Антонину, теснимую льдинами, спас солдат подразделения, расположенного на другом берегу реки. Какой-то начальник распорядился отправить раненую в уже знакомые Чернышевские казармы, оттуда — в госпиталь под Москвой — Томилино. — После госпиталя меня направили в другую роту, — рассказывает Антонина Васильевна. — А я так хотела к своим… Очень тосковала — они были моей военной семьей — как родные. Наши войска стремительно продвигались на запад. Открылся второй фронт. В новую роту Антонина прибыла уже в новом звании — ефрейтор. Его ей присвоили еще до ранения, в 43-м году, чем она очень гордилась. — Ближе к 45-му году мы продвигались на запад все быстрее и быстрее, — вспоминает Антонина Васильевна. — А как перешли границу СССР, даже не заметили. У нас ведь пост номер такой-то, и все. Какая местность, где мы — и не знали. Оказалось, уже в Польше. И что я всего полверсты не дошла до Варшавы, узнала от высокого начальства на торжественном собрании по случаю Победы. Помню, как сейчас: цветов было море. Откуда только их наши мужчины набрали… Весы истории Всегда, во все времена в войну играли только мальчики. Девочки играли в куклы и дочки‑матери. Я спросила об этом Антонину Васильевну: почему она, первая из деревенских девчат, пошла в военкомат? — После меня еще многие девчата ушли на фронт. И только потому, что очень любили Родину, свою страну. Хотя об этом, в общем, и не говорили. Просто любили… Демобилизовалась я только в июне 1945 года, не сразу после Победы — замены не было. — Какая замена? Зачем? Война-то кончилась… — Как это — пост ведь не бросишь. Вон в мирное время немецкий летчик прямо на Красную площадь сел. Срам. Где же были наблюдатели?… Дважды была она замужем — от второго мужа осталась и ее нынешняя фамилия Бакун. Детей так и не заимела — сказались военные невзгоды-непогоды. Правда, воспитала Антонина двух племянников рано ушедшей из жизни сестры. Мальчишки выросли, живут в Москве. Она живет одна, но племянники ее не забывают, звонят, приезжают, гостинцы привозят. Как быстро на войне взрослели молодые люди! И как долго ветераны остаются молодыми! В свои 93 года Антонина Васильевна — живая, энергичная женщина, ее стати и бодрости могут позавидовать и те, кто моложе. Честь вам и хвала, ветераны! Надежда ЛИПАНС.