Руководитель МГЕР Владимирской области рассказал о поездках на Донбасс

На территориях, освобожденных в ходе специальной военной операции, работают и владимирские волонтеры. С одним из них — двоюродным племянником Героя России Романа Кутузова, руководителем областного отделения «Молодой Гвардии Единой России», отцом двоих детей Павлом Кутузовым мы поговорили о его волонтерских командировках.

— Павел, как решились поехать в Мариуполь?

— Первая командировка была в Ростов. Еще до начала спецоперации наши товарищи из Ростова сообщили, что у них много переселенцев из ЛНР и ДНР, что нужна помощь волонтеров на пунктах временного размещения. Я за день собрался и выехал на машине. Взял гуманитарную помощь, которую наши ребята собрали. На месте увидел, насколько огромен масштаб катастрофы. Это было 19 февраля. В Ростовской области работало уже 80 ПВР, через неделю их стало 200, беженцы прибывали непрерывно. ЛНР и ДНР подвергаются обстрелам уже восемь лет, но тут они стали настолько интенсивными, что люди массово начали уезжать в Россию. Требовалось время на подготовку ПВР в других регионах. Ростовская область первой встретила поток беженцев, все организовывалось на ходу. Наш отряд помогал распределять людей по ПВР, составлять базы данных, решать логистические вопросы. В первые дни система еще не отработана была. Фуры с гуманитарной помощью уже шли, но некому было их разгружать, и тут помогали. Потом выяснялось, что надо срочно привезти 7 тонн груза со склада в Ростов. В 120 км от города. Искали по всем соцсетям свободный грузовик, нанимали, загружали, привозили, разгружали. Хорошо, я на своей машине приехал, когда что-то требовалось, то была возможность оперативно развести и лекарства, и скоропортящиеся продукты небольшими партиями. Когда вернулся во Владимир, здесь уже принимали мариупольцев.

— То есть начало спецоперации вы встретили в Ростове?

Да. Где-то около 6 утра нас разбудили звонками. Нас 50 человек в одном помещении жило. Родственники начали звонить, волноваться, мы же близко к границе. Мы сами поначалу не понимали, что происходит. Но практически каждый из временных переселенцев нам говорил тогда: «Спасибо. Мы этого ждали восемь лет». Когда ты среди этих людей находишься, слышишь их рассказы о жизни под постоянными обстрелами, то вопросов о необходимости спецоперации не возникает.

— Во Владимире продолжаете волонтерскую деятельность?

— Подключились к встрече поездов с временными переселенцами. Здесь, конечно, все по-другому — четко отлажено, скоординировано. Но все же в Ростове и поток другим был, и запаса времени на подготовку к приему беженцев не было — все с колес разворачивали. Ростов дал время, чтобы в стране подготовили систему для приема переселенцев. Что касается поездки в Мариуполь, то в конце марта мне позвонил наш руководитель Антон Демидов, сказал, что нужна волонтерская помощь мариупольцам, если я готов. И мы вместе с Николаем Соболевым из Радужного поехали сначала в Москву, где собралась часть отряда. Можно было взять больше людей из области, наши девушки хотели ехать, но мы в первый раз отправлялись на неизведанную территорию. Из Москвы отправились к границе, по дороге доукомплектовывая отряд. Из Ростова уже ехали на двух автобусах и двумя грузовиками везли имущество для лагеря: печки, палатки, полевую кухню, запас продовольствия. Посмотрели по навигатору — вроде около двух часов ехать, а в итоге ехали через Донецк более шести часов. Кстати, вроде город живет мирно, насколько она такой может быть под обстрелами, но нет мужчин — на улицах только женщины, дети и старики. Молодые — на фронте.

— Как ваши родные отнеслись к этой командировке?

— Сложно, потому что понимали — опасно. Сложнее всего было жене об этой командировке сказать. Родные не знали, что я был в самом Мариуполе. Я не говорил. Они и так переживали, потом, конечно, увидели фото и видео оттуда, поняли. Поначалу наш лагерь базировался в Безыменном. Это в 15-20 км от Мариуполя. Но стрельбу слышно хорошо. В Безыменном располагалось несколько ПВР — в ДК, школе, палаточный пункт МЧС. Наша задача была принимать людей. Кто-то умудрялся выехать из Мариуполя на своих машинах, кого-то привозили на военной технике, кого-то — на автобусах. Жутко было видеть — все машины без стекол, обстрелянные. Эти люди в первые дни пытались выехать из Мариуполя мимо украинских постов, которые расстреливали любую машину, несмотря на надпись «Дети», белые флаги. Кто-то прорвался, кто-то погиб, другим пришлось возвращаться. Очень много подобных историй нам рассказали. Мы людей встречали, размещали, сопровождали, помогали доносить вещи, пожилых порой несли на руках, помогали составлять электронные списки. До нас там были только бумажные списки, заполненные разными почерками. Весь ДК был увешан записками: «ищу жену», «ищу брата»… Электронная база помогла находить друг друга родственникам. Например, в 11 часов вечера в школу привезли мужчину, он попросил найти жену с детьми, которые выехали раньше. За секунду мы нашли, что они в соседнем ПВР. Если бы этой базы не было, то они в одном поселке могли бы разминуться — наутро приехал бы автобус, вывез беженцев в Донецк или Россию. И увиделись бы они потом через месяц. Каждое утро загружали эвакуационные автобусы. Почему «загружали» — в первую очередь на носилках, на стульях, иногда на кровати в автобус помещали людей, которые сами не могли передвигаться — пожилых, больных, травмированных. В школе порядка 700 человек одновременно проживало.

— В вашем отряде были медики?

— Были ребята с медицинским образованием и те, кто умеет оказывать первую помощь. Они практически не спали — сутками помогали людям. Тяжелых отправляли в больницу в Новоазовске. Иногда приходилось и нам подключаться: забирать из больницы пролеченных — везти обратно в ПВР, где их ждали семьи, чтобы ехать дальше. Вроде мелочь, но в тех условиях сложно было найти автомобиль. Волонтеры на своих машинах выручали.

— В каких условиях вы жили?

— Первым делом оборудовали медцентр в жилом доме — убрали завалы, заделали окна, поставили кушетки. Сам отряд расположился неподалеку — в разгромленной школе. Нашли кабинет более-менее целый, спали на партах и раскладушках. Затем нам «Единая Россия» привезла генератор, для жителей окрестных домов это был как глоток воздуха — заряжали телефоны, а мы составляли списки жителей микрорайона.

— Сколько людей было в зоне ответственности вашего отряда?

— Около 5 тысяч человек. Каждому выдавали гумпомощь — продукты, воду. Второй генератор запустили. Потом медцентр перенесли в школу, где оборудовали даже операционную, очередь была нескончаемая. Работали все — на любом участке. Даже депутат Госдумы Дмитрий Хубезов с нами кушетку переносил. Там нет такого: это делаю, а это ниже моей квалификации. Ездили по району, доставали из подвалов и квартир тяжелобольных. Люди к нашей базе постоянно шли: кто за продуктами, кто к врачам, кто за детским питанием — и говорили, где есть больные и маломобильные.

— Страшно было?

— Только в первый день. Оглядываешься по сторонам, идешь с опаской, там слышно, как стреляют. На второй уже воспринимаешь как должное — надо войти в дом, оказать помощь, от которой, возможно, жизнь зависит. Идешь и делаешь. А о страшном… Одна женщина рассказывала, что подвал, где они были, завалило. Они не знали, выживут ли. Но потом чеченцы их достали, раздолбив в полу отверстие.