Инвестиции, бизнес и команда. Большое интервью Александра Авдеева ПроВладимиру

19 июня в Патриаршем саду города Владимира врио губернатора Александр Авдеев дал эксклюзивное интервью издателю ИА «ПроВладимир» Алексею Шляпужникову. В ходе часовой беседы были подняты вопросы об экономических перспективах Владимирской области, туризме, кадровом голоде, «ржавом поясе» и «команде Авдеева».

Предлагаем послушать/посмотреть видео или же почитать интервью в виде текстовой расшифровки.

— Александр Александрович, доброе утро. Сразу попробуем поговорить про серьезное. В феврале этого года случились события, после которых очень многое изменилось в России, в мире, в экономике, в геополитике. Это сильно повлияло и на Владимирскую область. По вашим ощущениям, насколько глубок кризис? Не останемся ли мы без рабочих мест, не потеряем ли в доходах бюджета из-за этого всего?

− Надо сказать, что по прошествию трех месяцев пока еще рано делать такие долгосрочные выводы. Что можно сделать в краткосрочной ретроспективе? Первое: кризис − это некое повторение санкционного давления, которое началось в 2014 году. За те восемь лет, которые прошли с того момента, когда были введены санкции на ряд секторов, мы видим, что на самом деле экономика не остановилась в целом в стране, и все регионы показывали приличные темпы роста. По большому счету, эти восемь лет нам позволили учиться подстраиваться под изменяющуюся конъюнктуру, искать какие-то новые варианты международной логистики и опоры на какие-то сегменты, в которых надо искать своих партнеров.

То, что, может быть, громко называется разворотом на Восток, на Ближний Восток, для страны в целом это один из мейнстримов, но это мейнстрим и в мировом экономическом океане. Вообще-то 4,5 миллиарда составляет количество жителей Юго-Восточной Азии из семи миллиардов населения в мире. Соответственно, там сосредоточены основные рынки сбыта, потребления и основные развивающиеся мощности.

— Какой продукт из Владимира мы можем поставлять в Юго-Восточную Азию?

− Сейчас поговорим об этом… Это мировой тренд. Все технологические новинки, начиная от смартфонов и заканчивая серьезным оборудованием, производятся в Юго-Восточной Азии: Япония, Тайвань, Китай, Индия. По текстилю − Вьетнам, Бангладеш, Индонезия и так далее. И они же являются огромными потребителями промышленной продукции, продукции нефтегазового сектора. За восемь лет крен в эту сторону дал нам хорошие возможности перестраивать логистику и посмотреть, как можно с этим взаимодействовать.

Если говорить про кризис после 24 февраля, я думаю, что он не станет точкой остановки. На самом деле, мы достаточно быстро перестраиваемся, быстро учимся находить новые рынки, и наши предприятия − очень хороший тому пример.

Если говорить про Владимирскую область, то, безусловно, у нас нет такой серьезной зависимости по импортно-экспортным операциям, которые есть у регионов, где добывается нефть и газ, где перерабатываются металлы, производятся удобрения. Или как на юге страны, в Краснодарском и Ставропольском краях, в Воронеже, зерно. Тем не менее у нас достаточно ровная и сбалансированная экономика. Она, может быть, не такая динамичная, как хотелось бы. Но в данный момент это, скорее, как плюс, нежели минус. Некоторые регионы, которые имели более серьезные взаимосвязи с международными рынками или более серьезные взаимосвязи с иностранными инвесторами, сейчас будут переживать временные трудности. Это действительно так.

— Но многие инвесторы все равно покинули Россию, в том числе Владимирскую область.

− Владимирскую область кто у нас покинул?

— Ferrero уезжает.

− Ferrero не покинуло рынок. Они заморозили инвестиции в следующую очередь строительства. Mondelēz заморозил строительство следующей очереди. На самом деле, наши предприятия с иностранным капиталом, мы их знаем, я не буду сейчас их перечислять, они, к сожалению, под двойным контролем. Они вместо того, чтобы уходить с рынка, только наращивают темпы, потому что получили дополнительные заказы на производство внутри страны. Ни одно предприятие у нас не закрывается. Приостановили инвестиции − есть такое, это правда. Но с другой стороны, другое предприятие, российско-голландское − «Де Хёс» − наоборот планирует дополнительно строить завод. Филиал «Макдоналдса» − вы знаете, что с ним происходит. Трансформация в российскую сеть с обратным выкупом в течение 15 лет с надеждой, что ситуация стабилизируется.

Поэтому, к счастью, у нас нет таких фактов, когда у нас предприятия заявляют об уходе с рынка. Наоборот, есть от тех предприятий, которые наши «домашние», понимание, что они готовы занимать те ниши, которые раньше занимали иностранные предприятия. Например, одно из направлений, — они давно к этому шли, но кризис подтолкнул, — это «Муроммашзавод» с электроприводом руля и с приводом рулевых реек, по факту заменяет Bosh. Вот сейчас они собирают новую модель «КАМАЗа», где раньше до 30–50% были локализованы узлы на Mercedes условном. Агрегаты Bosh, Siemens, Mercedes, каких-то других компаний. Сейчас «Муроммашзавод» готов заменять одни из ключевых элементов мехатроники. Я видел это своими глазами. Они подписали соглашение с «КАМАЗом», а «КАМАЗ» − с нашим «Автоприбором». Так что сотрудничество Mercedes давало дизайн кабины, удобство, узлы, двигатели, стандарты. Сейчас делаем шаг или два назад, но зато локализация в России достигнет 100%. Понятно, что это уже будет не тот «КАМАЗ» 1975 года выпуска, но это и не будет Mercedes, от которого мы зависим. В таком направлении развивается большинство наших предприятий.

— 84% предпринимателей, по данным ВЦИОМ, заявили, что почувствовали на себе санкционное давление. Разрушились логистические цепочки, стали невозможны «дешевые деньги» в виде займов на Западе. И это не только в России, но и во Владимирской области в частности. 84% − это по ЦФО. За эти три месяца какие-то меры поддержки предпринимателям, чтобы они могли либо восполнить, либо компенсировать потери, администрация Владимирской области предпринимает?

− Все почувствовали, но вы знаете, как говорится, немного с юмором — отделались испугом. Если говорить про ставки, мы видели, что чтобы связать ликвидность, Центробанк поднял ставку рефинансирования. Чтобы не вымыло все из сферы оборачиваемости под матрасы и подушки. Сейчас же ставки вернулись на докризисный уровень. Это первое. Второе − несмотря ни на что, мы фиксируем за четыре месяца рост объемов экономики. То есть даже по Владимирской области это более 8%. Достаточно ровный рост. На самом деле, кто-то демонстрирует и падение небольшое. К примеру, у нас стекольная промышленность была завязана на экспорт, и они сейчас не растут, к сожалению. А вот ряд других направлений, извините, оборонка: «Муроммашзавод», «Автоприбор», ряд других предприятий показывают рост 20–30%. У нас есть небольшое литейное производство в Петушинском районе по алюминию. Оно в 10 раз больше получило заказов, потому что запчастей из-за границы стало меньше. В целом получается рост больше 8%. Это, скажем так, «средняя температура по больнице», но, с другой стороны, это не может не радовать, потому что не так равномерно в ЦФО все так развивается. В том числе, допустим, Калужская и Московская области почувствуют на себе эти вопросы оттока кадров, остановку производств и так далее.

По тому, что мы делаем: мы приняли два пакета мер поддержки. Они несколько разной направленности. Первый пакет − общий, страховой на случай роста ставок. Он предусматривал перенос уплаты налогов, продление оплаты по лизинговым платежам, продление действия инвест- и кредит- проектов, которые должны были заканчиваться вот-вот в 2022 году. Во втором пакете мы приняли решение поддержать малый и средний бизнес в части сельского хозяйства. К примеру, увеличили объем средств, которые могут получить малые семейные фермы. Они могут приобрести технику и половину оплатить за счет областной помощи, за счет грантовых поддержек. То есть мы находим те формы, на которые нам обращал внимание сам бизнес. В апреле и мае мы провели много сессий переговоров с аграриями, со строителями, с представителями туриндустрии.

Туристическая индустрия для нас очень важна. Сейчас, после пандемии, есть запросы на создание мест размещения − кемпинги, гостиницы − он повышается. На секундочку, про малый бизнес. У нас турпоток вырос за четыре месяца в четыре раза к прошлому году. Понятно, что прошлый год не показатель, потому что низкая база [из-за коронавируса]. Тем не менее сейчас 800 тысяч человек за четыре месяца, а это еще не летние месяцы, это уже очень хорошая заявка на этот год. Поэтому одни из мер поддержки у нас направлены на то, что мы субсидируем или помогаем строить кемпинги, места размещения, даем полные льготы на развитие частных музеев и еще ряд грантов, которые помогают предприятиям как-то начать или перезапустить бизнес в сегменте HoReCa [гостиницы и общепит].

Поэтому те переговоры, которые мы провели с представителями малого и среднего бизнеса, они дают свои результаты. На что люди обращали внимание, туда мы и пытались вектор бюджетных усилий направить.

— С владимирским бизнесом в целом понятно. Но ведь задача региона − в конкуренции с другими субъектами привлекать к себе более активные и динамичные бизнесы. Сейчас очень много говорят про особые экономические зоны. И здесь два полярных мнения. Кто-то говорит, что это пустышка, которая признана только для того, чтобы бизнес мог уйти от налогов и меньше заплатить государству, кто-то говорит, что это может быть драйвером для привлечения бизнеса. Что сейчас с особыми экономическими зонами во Владимире, будут ли какие-то новые появляться или будут эти закрываться? Наши известные «Камешково», «Доброград»…

− У нас есть несколько таких площадок, которые уже работают, и мы бы хотели организовать еще одну особую экономическую зону на территории так называемого «ржавого пояса» − территории, где были большие предприятия, и в силу изменения технологической конъюнктуры они оттуда ушли или снизили численность занятых. В итоге там есть люди, которым негде работать. У нас это Кольчугинский район, Киржач, Струнино, Карабаново. Где были полотняные фабрики, где была переработка цветмета. Остались корпуса, энергетика, дороги, люди, а вот работы не хватает. Для нас важно этой территории дать дополнительные импульсы для развития.

Если говорить про «Доброград» − эта особая экономическая зона развивается, и это пример развития опережающими темпами сначала инфраструктуры, а впоследствии размещение там производств. Сейчас это пока небольшой город-курорт, но в этом году там начинается строительство нескольких производственных предприятий. В целом сейчас в запуске пять заводов с многомиллиардными инвестициями, где-то к концу 2023 года два из них [заработают]. В целом объемы инвестиций, по-моему, около 30 миллиардов за пять-восемь лет. Именно поэтому мы вкладываемся там в дороги и инфраструктуру.

Вторая зона, которая у нас есть, − Ставрово. И она прекрасно развивается. Количество резидентов уже более 30. Те средства, которые мы получили на развитие площадки и развитие корпусов, куда заселяются резиденты, и инфраструктура вокруг, − все говорит о том, что площадка востребована, и, больше того, есть дополнительные заявки на развитие.

Третья площадка — промтехнопарк «Ока». Там у нас «Муроммашзавод» и еще ряд предприятий, которые действительно демонстрируют потенциал для роста. Мы намерены туда вложить более 600 миллионов рублей для того, чтобы появились новые возможности для размещения предприятий и появления рабочих мест.

Проблемная территория − Камешково. Там пока одно предприятие. Там есть работающие производства, например, «Вояж», но в самой экономической зоне пока только одно. В силу чего не получилось заселить? Ну такая, я бы сказал, субъективно-объективная картина. Сначала пару лет строили инфраструктуру, потом была политическая пересменка и два года ковидных. Сейчас вот 24 февраля… Не самое благоприятное время.

— Но другие территории росли в это время, и в ковид росли. А Камешково — нет.

− Тем не менее и Ставрово, и «Ока», и Киржач начинали расти раньше, там уже были заявки от инвесторов. Здесь же все попало… Не будем в прошлом копаться. Задача на сегодня − искусственно привлекать туда инвесторов. Там, где совсем интересно, − вдоль трассы М‑7, вдоль трассы М‑12, где лучше логистика (в Камешково она не лучшая), я пока аккуратно скажу, что через год-два мы увидим там новые производства.

Новая экономическая зона, которую важно создать, − Киржач, Александровский район, и, может быть, какую-то часть во Владимире, например, на базе «Точмаш».

Для чего нужна особая экономическая зона? Какая здесь роль в конкурентной среде регионов? Дело в том, что тот, кто раньше начал привлекать инвестиции, работать с компаниями, кто раньше создал инфраструктуру, наладил всю работу по логистике, тот сейчас находится в более выгодных условиях. Эта работа началась 15 лет назад, мы знаем, что ряд регионов сильно продвинулись в этом направлении. И понятно, что новые инвесторы гораздо проще выбирают площадку, которая уже развита. Где есть стабильные политические и экономические условия, потому что кооперация внутри размещенных предприятий дает синергетический эффект. Тому, кто опоздал, не создал — к сожалению, нужно констатировать, что Владимирская область [в числе таких регионов], — тому приходится в два раза больше работать и в два раза больше платить средств. У нас есть ряд преимуществ − М‑7, М‑12, близость к Москве, большой трудовой рынок, но мы уже сильно отстаем.

— А с какими регионами мы конкурируем?

− Ну, к примеру, у нас одна из китайских компаний готова разместиться, но у них есть выбор и приглашение от особой экономической зоны с понятными льготами по налогам. Есть региональные, а есть федеральные, которые дают преимущества, чтобы окупить проект. Вот, допустим, китайская или турецкая компания говорит: «Мы можем приехать в Казань, Елабугу, можем приехать в Ярославскую экономическую зону, в Дубну подмосковную, и у нас там уже есть все: дороги, газ, электричество и все налоговые льготы. А что у вас есть?»

− Ну да.

− Мы пока только в заявке на особую экономическую зону, у нас нет готового предложения. Хорошая экономическая зона или индустриальный парк − это как когда приходите в офис, у вас все есть. Вы поставили станок и работаете. Если вам говорят: «Прекрасное место. Сейчас построим дорогу − это годик, потом подведем электричество − это полгодика», то время уходит. [Инвестор отвечает:] «Нам необходимо быстро устроиться и быстро окупаться, тогда мы будем благодарны, что вы предоставили нам такие условия». Нам нужно создать именно такие условия. И если посмотреть на регионы, которые действительно в лидерах… Только что на питерском экономическом форуме − только что на питерском экономическом форуме были лидеры рейтинга среди регионов по качеству деловой среды: Москва, Татарстан, Московская область. Подтянулись Курск, Липецк, Калуга, Ярославская область. Ивановская попала в рейтинг на неплохой позиции. Кто-то начал работу 20 лет назад, кто-то подтягивался в последние несколько лет. Нам, к сожалению, предстоит пройти этот путь. Создать привлекательность для инвесторов. Как отечественных, так и импортных.

— В среде бизнеса есть такое мнение, что чем привлекать внешних инвесторов, лучше дать деньги своим, чтобы те развивались. И когда говорят о приходе новых инвесторов из других регионов и стран, часто слышится такое: «Сейчас скупят область по дешевке, а ничего области это не даст». В особую экономическую зону заводят людей, дают им мощности, возможности.

− Вы видели такие примеры?

— Нет, я слышал такие мнения.

− Ну мне бы хотелось поговорить с этими людьми. Мы бы мечтали, чтобы кто-то пришел бы и скупил. Мы бы даже денег приплатили. Нет такого. Даже в особую экономическую зону, даже с мегаинтересными условиями очень сложно завлечь инвестора. Ему важна земля и льготы, ему важна стабильность и рынок, на который он будет работать. К сожалению, ни в одном регионе нет такого, чтобы кто-то приходил и скупал. Это опасение — оно напрасно. Все 85 регионов борются за то, чтобы инвестор пришел, разместился, может быть, на первых порах бесплатно, с тем, чтобы лет через пять была отдача. Хотя отдача начинается гораздо раньше, уже с подоходного налога, который платится на территории − налог региональный и муниципальный.

— Вы сами сказали про «ржавый пояс». А вообще, Владимирская область − регион старопромышленный.

− Промышленный. Где-то есть технологии, которые устарели. Например, старые ткацкие фабрики. Они у нас есть, но из них у нас работают полторы−две. К сожалению, потерявшие конкурентоспособность владимирские предприятий, типа Тракторного завода, не выдержали конкуренцию еще полтора десятка лет назад. Это, конечно, проблема города Владимира. Проблема для Кольчугино, что объем переработки «Электрокабеля» гораздо меньше, чем был на «Цветмете». Проблема таких городов, как Карабаново, Струнино… И раньше технологии менялись, только они действовали 100 лет. Сейчас же все гораздо быстрее. Как в экологическом процессе — мы понимаем, что производства будут устаревать. Наша задача, чтобы новые предприятия рождались быстрее, чем отмирают старые. А для этого нужно создавать среду, знать мировые тренды в технологии, экономике, логистике, которые позволяли бы нам быстрее адаптироваться.

Отмирание технологий неизбежно. Важно, чтобы это понимали собственники бизнеса, и чтобы они не ждали, пока технология сама загнется, так бывает. Нужно, чтобы они модернизировались, закупали новое оборудование, инвестировали. Если говорить про реиндустриализацию − это такой непрекращающийся процесс, и важно, чтобы она вообще была. То, что есть постиндустриальное общество… Это такая необходимая вещь, и для многих в то же время это ловушка. «Пускай производство будет где-нибудь там, а не у меня под боком, а мы будем здесь воспитывать только программистов и комьютерщиков, здесь будут услуги и туризм» − нет. Вся история Европы, Америки, СССР и России доказывает, что богатство нации в индустриализации. Производство собственного товара, переработка собственной продукции − это то, без чего не сможет гармонично развиваться ни одно общество. И нужно использовать эти возможности: положение, землю, лес, рабочие руки и инженеров, которые владеют технологиями в ОПК и обработке. Это нужно восстанавливать. Задача по «Точмашу» − пусть там будет не одно большое предприятие, а 20–30 средних. В советское время были заводы-гиганты. Гигант умер и все, и тысяча человек без работы. Если у нас будет 20–30 средних предприятий, то если в них будет какое-то изменение, условно говоря, два умерли, два родились, − будет постоянный процесс. Корпуса, которые зияют дырами разбитых окон, нужно потихоньку заселять малым и средним бизнесом.

— Что у нас с госдолгом региона. Сейчас была новость о том, что он как-то сильно вырос. Многие люди, когда слышат про госдолг, не понимают, что это отличается от потребительского кредита. Сколько стоит обслуживание долга и кто будет его возвращать?

− Много спекуляций на эту тему. Кажется, что долг − это совсем плохо, и начинают манипулировать в резких словах на этот счет. Управление долгом − это такой же инструмент экономической политики. Ну совсем примитивно, — как молоток. Им можно построить дом, а можно разрушить что-нибудь. Поэтому госдолгом нужно управлять очень грамотно. У нас госдолг среди регионов ЦФО небольшой, он составляет примерно шесть миллиардов рублей. Это практически бесплатные деньги, со ставкой до 1% − кредиты Минфина. Коммерческих кредитов у нас нет.

Вопрос, как использовать госдолг. Если посмотреть разные регионы, они долг наращивали по-разному. Если ты долг берешь, чтобы «проесть», чтобы построить то, что не дает дохода — больницы, спорткомплексы… Мало того, что мы на них потратились, чтобы построить, так они еще потом требуют деньги на обслуживание. Это, скорее, неправильная политика, иногда она приводит к тупиковой ситуации. Правильная политика − когда госдолг берется на то, что потом принесет доходы.

Если вы кредит берете на то, чтобы приобрести станок, который будет производить, вы отдадите долг и у вас еще останутся доходы. Если вы потратите на то, чтобы приобрести дом или машину, − вы вынуждены будете из других доходов погашать этот долг. Наша задача − вкладывать в то, что нам либо экономит средства, либо приносит доходы. Управление долгом − инструмент. Если им правильно пользоваться − регион будет выигрывать, даже если долг будет расти.

— А эти шесть миллиардов, мы их «проели» или инвестировали?

− Они сформировались за несколько лет. Большинство регионов накопили долг, когда межбюджетные отношения не были выровнены, а была необходимость выровнять ситуацию по зарплатам в бюджетной сфере. Регионы вынуждены были наращивать долги, чтобы увеличить расходы на социальную сферу и инфраструктуру. Важно, что государство перекредитовало − заменило коммерческие кредиты государственными. А сейчас дает возможность списывать долг, если регион не погашает долг, а вкладывает в инфраструктуру и развитие новых проектов. Мы это и сделали. То есть государство стимулирует к тому, чтобы мы не набирали новые долги, а вкладывались в те проекты, которые принесут доходы.

К сожалению, можно констатировать, что распределение налогов в «налоговом пироге» не самое правильное, на мой взгляд, с точки зрения регионов. Половину доходов забирает федеральный бюджет, 30% — региональный, остальное − местные. Тут, конечно, пропорцию нужно было бы поменять. С другой стороны, государство предлагает ряд программ поддержки из федерального центра. Но и за них еще нужно побороться.

— Успешная работа предприятий − это не только деньги, но еще и кадры. Владимирская область находится между Москвой и Московской областью с одной стороны, и Нижегородской − с другой. И эти три региона как пылесос высасывают кадры из Владимирской области. Очень часто и в бизнесе, и в государственных структурах есть серьезный кадровый голод. Что может предложить Владимирская область людям, чтобы они не уезжали? В Москве и зарплаты выше, и социальное обеспечение лучше.

− Я посмотрел результаты статистики по переписи населения. Как ни странно, Нижегородская область развивается лучше, чем мы, но депопуляция там хуже, чем у нас. Люди уезжают и оттуда, несмотря на то, что и зарплата повыше, и предприятия поинтереснее, и населения больше. Тем не менее у нас в стране есть лишь несколько регионов, которые по-настоящему растут: Москва, Московская область, Калининград, Санкт-Петербург, Ленинградская область, Краснодарский край.

Технологии изменяются, меньше людей требуется для производства, люди перемещаются туда, где создаются новые объекты.

Действительно, нужно признать, что у нас есть отток кадров. Мы это чувствуем и по подмосковной зоне: Александров, Кольчугино, Киржач − все едут в Москву и Подмоскове. Именно поэтому мы говорим, что там нужно создавать рабочие места, иначе люди у нас потихоньку купят квартиры в Балашихе или Реутово, ну и так далее. Что мы должны делать? Мы должны создавать новые рабочие места с оплатой труда выше, чем у наших соседей. Это очень сложно сделать, но, как показывает опыт нескольких регионов, − реально. Но только это эскалатор, который быстро бежит вниз, и чтобы стоять на месте, нужно шустро шагать вверх. А если хочешь быть быстрее, чем другие, − нужно очень быстро бежать вверх. А эскалатор очень быстро несется вниз. Меняются технологии, люди все равно уезжают, соседи бегут быстрее, и наша задача − создавать новые рабочие места, а территории приводить в порядок для жизни.

У нас предприятия просят − дайте людей. Готовы принять на работу. В Киржач на «Русклимат» возят людей с округи по 40 километров на работу. Наша задача − создавать рабочие места и среду, в которой они хотели бы жить. Куда их не нужно привозить, а где бы они могли выбрать. Сравнивая Киржач с другими городами, они говорили: «Хорошее место для жизни. Безопасно, есть где погулять, фонари горят, общественный транспорт работает, школа есть, больница более или менее нормальная, зона развлечения [есть]». Тогда люди будут оставаться.

— В это все будет вкладываться государство?

− Это наша задача. Если мы не будем этого делать, мы потеряем людей. Это первая составляющая. И желательно развивать производства, которые дают большую добавочную стоимость и большую зарплату. И путь этого в следующем − мы, к сожалению, хоть и неплохо промышленно оснащены, но уровень средней зарплаты по экономике у нас далек от идеала. Мы находимся в последней пятерке регионов ЦФО, проигрываем большинству регионов − Москве, Московской области, Калужской, Ярославской, Воронежской… Может быть, выигрываем только у Костромы и Смоленска.

Что это означает? Низкая зарплата. И возвращаясь к тому, что есть указы президента, что зарплата в социальной сфере [привязана к средней по экономике]. Допустим, зарплата врача − 200% от средней по экономике. Зарплата учителя − 100–150% от средней. Если у вас низкая база, то и зарплата в бюджетной сфере будет ниже, чем в других регионах. Поэтому мы испытываем колоссальный дефицит во врачах. У нас обеспеченность кадрами в медицине сложилась… ну такая — очень тяжелая. Многие уехали в соседние области. И мы сейчас пересматриваем подходы по привлечению специалистов. Но нам нужно давать базу − подтягивать доходы населения, стимулировать рост спроса на объекты недвижимости, на сферу потребления, подтягивать налоговую базу бюджетную, за счет этого стимулировать социальную сферу.

— Дать людям деньги, чтобы они понесли их в экономику.

− Абсолютно верно. Поэтому мы говорим, что в базе экономика. Нам нужно перезапустить и старые предприятия. Не то, чтобы перезапустить, мы живем в новом укладе, нужно привлекать новые компании. Давать новым нашим предприятиям, которые видят ниши, развиться. Если готовы ускоренно развиваться − надо помогать. Они попадают в рынок с более высокой добавленной стоимостью. К примеру, восстановление «Автоприбора» − для нас большое счастье. Если бы предприятие развалилось совсем, то мы бы не имели возможности воспользоваться той конъюнктурой, которая сейчас складывается. А сейчас «Автоприбор» заключает контракты с отечественными производителями.

— Сейчас заканчиваются ЕГЭ, школьные экзамены, и будущие студенты будут выбирать себе вуз и специальность. Учитывая то, что через четыре года они выйдут во взрослую жизнь специалистами с образованием, на какие специальности вы бы посоветовали им сегодня поступать?

− Дефицит врачебных и инженерных специальностей. Причем во всех сферах. Сказать, что сейчас можно выбрать какую-то одну специальность и быть спокойным, что она прокормит всю жизнь, не приходится. Всем советую, нужно быть готовым получить хорошее базовое образование, а потом учиться постоянно и переучиваться каждые три-пять лет. Жизнь заставит. Даже программистов она заставляет работать в разных сферах, не говоря уже о специалистах инженерных профессий, которые начинают с одной техники, а потом появляются новые обрабатывающие центры, моделирование. И даже в строительной сфере переход от классических строительных технологий уже к более современным. Поэтому сейчас экономика нуждается во всех кадрах. Нет такой специальности, в которой не востребованы люди.

У нас есть в Гусь-Хрустальном и Гороховце стекольная отрасль, но мы сейчас даже не можем подстроить наше СПО, чтобы они готовили специалистов для отрасли. Сейчас будем менять этот подход. У нас больше готовят бухгалтеров, юристов, но не специалистов в знании базовой технологии производства, хотя бы в стекольной отрасли. К примеру, у нас сложился кластер климатического оборудования. Но специалистов, начиная от инженеров по сантехнике, климат технике, мы не готовим ни на среднем, ни на высшем уровне. Важно создать такой центр, и, возможно, это будет конкурентный центр в стране. У нас сейчас все здания обвязаны инфраструктурой серьезно, и управлять этим можно через компьютеры и смартфоны − это и «умный дом», и расчет износа, давление, все эти сложные системы. Это уже не на уровне дровяной печки. Любое направление и на любой вкус сейчас дает уверенность, что завтра будешь с работой. Иногда есть иллюзии, что вот программисты зарабатывают больше всего. Но тот, кто выбирает программирование, должен понимать, что он должен в математике сильно разбираться, в объектно-ориентированном программировании, в творческом подходе…

Тем не менее врачи, инженеры, цифровые сферы, сфера услуг для Владимирской области очень актуальны. Туризм, если он грамотно работает, это сектор экономики.

— Вы два раза на первом месте среди специальностей назвали врачей. Тем не менее у нас никто не готовит врачей во Владимирской области.

− Нет, у нас есть колледжи.

— Колледжи, это понятно, но все-таки специалистов-врачей.

− Я всегда задаю вопрос аудитории, сколько лет специалисты поднимали тему создания медфакультета, помните?

− Лет восемь.

− Лет 10 точно. Если бы 10 лет назад рука не дрогнула, сегодня было бы уже четыре-пять выпусков. Уже сложилась бы академическая школа. Важно же не только табличку повесить, важна академическая база, школа. Должны быть специалисты и в профессии, и в науке. Если сейчас будем создавать медфакультет, а такую задачу я поставил, то первые результаты серьезные мы увидим через шесть лет. Но уже через два года мы получим первые результаты. Дело в том, что студенты первого и второго курсов заполняют ниши младшего медперсонала, становятся медсестрами и фельдшерами. Нарабатывая базу, мы через некоторое время сможем создать систему подготовки собственных кадров, а не зависеть от других регионов.

Дело в том, что мы отправляем туда по целевому набору, но их же смотрят. Их оттуда воруют еще не доходя до диплома. Кто-то выходит замуж, кто-то, уже поездив по регионам, остается. И наоборот, если мы здесь создаем медшколу… Кто хочет уехать из региона, он и так уедет. А кто привязан, внутренний домосед, у него здесь родители, семья, и они будут учиться здесь. И среди них шансы, что они здесь останутся, − гораздо выше. Мы отправили 100% учиться в медицинские вузы за пределы региона. Шансы, что вернутся, − 50%. А местные − 90% останутся.

Поздно мы принимаем это решение, но лучше поздно. Иначе мы в этом замкнутом кругу зависнем.

— Вторая тема − туризм и HoReCa. Когда говорят про регион, то вспоминают «Золотое кольцо России», Суздаль, Владимир. Говорим про туризм, но во Владимире что-то посмотреть − это на два с половиной часа, и двигаемся дальше. Управляется это все достаточно архаичной структурой Владимиро-Суздальского музея-заповедника, который не является бизнесом и который не нацелен [в первую очередь] на извлечение прибыли. И вообще, все, что видно, это Владимир − собор, несколько церквей. И все. Кто должен прийти в туризм, чтобы это стало по-настоящему сектором экономики?

− То, что есть ВСМЗ, − это прекрасно. Не их задача − зарабатывать большое количество денег. Их задача − сохранять культурное наследие, создавать притяжение для турпотока. А вот задача для малого и среднего бизнеса − на эту ось нанизывать веточки, которые приносят плоды. Люди едут посмотреть на купола храмов, окунуться в историю. Но тратят деньги они не только на билеты в музей, они тратят деньги на фестивали, гостиницы, рестораны, что-то приобрести здесь, если мы что-то предложим. Задача региона − посмотреть на это с такой точки зрения: нам история и природа дала такие возможности, наше дело вокруг этого выстроить модели бизнеса. И они складываются. В году 52 недели, а в Суздале 56 массовых мероприятий в год проходит. И важно, чтобы сейчас эти мероприятия расползлись не только на выходные, но и на будни. В выходные бывает овербукинг [ажиотажный спрос на гостиничные номера], а в будни проседает. Надо, чтобы это продолжалось − а, собственно, сейчас это и происходит. Если проходит какой-то фестиваль − гала-концерт может быть в выходной, а люди приезжают в будни. Инфраструктура вокруг событийки − в этом нужно учиться видеть отрасль экономики.

Соглашусь с тем, что управляется отрасль туризма архаично, и мы пока только нащупываем механизмы поддержки или инвестирования, взаимодействия с бизнесом дали больше отдачи. Мы это видим на примере − жители и власти Венеции хотели ограничить объемы туристов, потому что они там уже все разрушают. Власти Петербурга, наоборот, наращивают турпоток − благоустройство фасадов, фестивали, количество творческих коллективов. Я с удивлением побыл в Новой Голландии − прекрасный объект благоустройства. Я поражен. Столько людей, бизнес кишит. Это рабочие места, пусть и не большие, но поступления в бюджет, это зона притяжения, которая заставляет здесь людей жить, а туристов приезжать. То, что нам нужно.

Нужно смотреть лучшие практики в мировом и отечественном туризме, и есть шансы конкурировать, может быть, не с Сочи и Питером, но хотя бы с Великим Новгородом.

— В Великом Новгороде и театры, и концертные залы. А у нас единственный драматический театр, и тот сгорел.

− Ремонтируем-ремонтируем. Надеюсь, к концу 2023 года сделаем. Непростая работа, как оказалось, много скрытых работ, но подрядчик работает. Так что, надеемся, восстановим театр. Не надеемся, а уверен. Деньги заплачены, контракт исполняется.

— Немного поговорим о политике. «Команда Авдеева». Если говорить в двух словах, что это такое, кто эти люди? Местные, варяги, люди из Калуги?

− Часто пытаются давать советы, как построить команду, не в вашем случае, но советы такие дают. И часто это делают люди, которые ни разу команду не строили и не имеют понятия, что это такое. Просто им так кажется. Это очень непростая история − создание команды. Формально, есть коллектив, у которого есть должностные обязанности и есть контрольные показатели эффективности. Но принято считать, и это правда, что команда отличается от коллектива тем, что в ней в меньшей степени формализованы отношения. И есть то, что в инструкциях не пропишешь: взаимовыручка, расширенные компетенции, творческий подход, культура, которая двигает всю систему, общие ценности.

Чтобы команда сформировалась, нужно заложить основы управленческой культуры, а это формируется очень долго. К сожалению, та культура, которая сложилась здесь и несколько раз менялась, не пошла на пользу управления. Мы, к сожалению, видим это в проблемах здравоохранения, строительства, управления транспортом, в цифровизации. Требуется время, чтобы эта культура сформировалась − культура доверия и взаимопонимания, ориентированности на результат, поддержки и неформального подхода.

Можно ли это создать методом кооптирования нескольких людей? Знаете, как формируют футбольную команду для Чемпионата мира по футболу? Собирают лучших игроков. Они сыграют и разъедутся. Но ведь это проектная вещь, а мы имеем дело с регионом, с непрерывным циклом. Нам не нужно просто решить проблему проведения фестиваля, строительства спортивного или медицинского центра. Наша задача − создать культуру постоянную.

Конечно, опора на местные кадры, которые знают местные особенности, вкладываются лично. Не на период, показывая физическую форму, а показывая моральные качества. Это не значит, что не будет людей с федеральными навыками, связями, возможностями, способных помочь в определенной ситуации. Мы не живем в вакууме, нам нужны и те, кто знают ситуацию снаружи. К примеру, часто говорят, что «а вот стратегия какая?» Любая стратегия начинается с того, чтобы узнать, с кем конкурируешь, и вообще шансы, у тебя есть?

Знаете, говорят, «дурачок, он думками богат». Важны люди, которые знают, что происходит за периметром Владимирской области, за периметром отраслей, знают, что происходит в федеральном центре, в Москве, Московской области, имеют видение определенное. Такие люди − проводники возможностей, которые находятся за пределами Владимирской области. Но в остальном − опора на внутренние ресурсы. Энергию нужно искать внутри. Подбор заключается в том, чтобы находить людей с энергией, открою секрет. Которые готовы вложить эту энергию. А иногда, как мне руководитель предыдущий говорил: «Смотри-ка, умер, а ходит». Есть люди, которые выгорели на работе. Секрет, чтобы в коллективе была энергия. А дальше — внутренняя культура, доверие, образование, подтягивание знаний. Жизнь идет вперед. Можно жить по букве бюджетного кодекса «на минималках», как говорится. Есть закон − по нему и работаем. Дали денег − хорошо, нет − сидим ждем. А нужно быть проактивным, поддерживать предпринимателей, которые здесь подсказывают, принимать участие.

Само по себе формирование команды − это дело небыстрое. Это не полгода и не год. Как правило, уходит несколько лет. Пару лет − если без ошибок. Бывает, что человек не подошел, неправильно понял задачи. Иногда бывает, что человек отличный, но как в LEGO − из другой коробки. Он просто не подходит. Это не значит, что человек плохой и его нужно дискредитировать. Он себе найдет применение в другой отрасли.

— А сейчас в администрации Владимирской области все «из одной коробки»?

− Шутки шутками, но с 15 людьми я расстался. 15. Вроде бы не много, но процессы происходят. К сожалению, ушла Алиса [Бирюкова, экс-директор департамента культуры Владимирской области]. Мы рады за нее, допустим. Точнее, мы рады, когда люди растут. Для нее федеральная карьера − очень важно. Я уверен, что это принесет пользу Владимирской области. Нам свои люди в Москве тоже нужны.

Будут еще замены, будут проходить не шумно, но они будут.

— Владимирская область характеризуется многолетними межэлитными конфликтами.

− В любом обществе такое есть. К вопросу о том, что нужно знать, что происходит у конкурентов. Для кого-то кажется, что в этом и состоит жизнь. Ну да, она в этом и состоит, не нужно из этого делать трагедию.

— Тем не менее эти конфликты сильно мешали работать и Светлане Орловой, и Владимиру Сипягину, и даже Николаю Виноградову. И такое ощущение, что у нас есть не публичные группы, а кланы, и не по партийному признаку, а внутри партий, из разных партий, бизнесов, территорий. И каждый тянет в свою сторону региональное одеяло. Как вы считаете, вы справитесь с этими конфликтами?

− Вы знаете, вам может показаться, что я недооцениваю ситуацию. Но я вам скажу, я не преувеличиваю ситуацию. Я не вижу проблем в том масштабе, в котором вы описываете. Они всегда есть, всегда есть интересы. В том же условном Суздале кто-то говорит, что нужно сделать современный город, кто-то хочет оставить как есть, кто-то хочет поддерживать Доброград, а кто-то говорит: «Ничего себе, а почему поддерживаете частный город». Кто-то говорит дать малым фермерам, кто-то − крупным. Тем не менее всех нужно слышать, у всех есть своя мотивация. Разобраться в этой мотивации − задача власти и моя личная задача. На каждый сложный вопрос нужно находить ответ. Если не находишь ответа для каждой из сторон − конфликт будет тлеть. Если находишь компромисс − возникают возможности всем спокойно жить, не занимаясь мордобоем. Вот задача находить компромисс − задача власти и есть. Начиная с бюджетного процесса − мы же прекрасно понимаем, что все дороги не построишь, на все школы не хватает. Но мы же какой-то компромисс находим, мы же общаемся с широким кругом людей. Именно поэтому я езжу по территориям, спрашиваю, интересуюсь, что беспокоит.

Там, где действительно конфликт выходит на высокий уровень, а у нас есть такие, то я и на высоком уровне пытаюсь их решить, вплоть до Кремля.

— Последний вопрос. Правительство региона. До сих пор у нас регионом управляет администрация, но есть федеральный закон, который предписывает регионам сформировать свои правительства по структуре, которая соответствует структуре федерального правительства. Вроде как с 1 июля этот процесс должен бы уже начаться.

− Насколько я знаю, у меня коллеги готовят сейчас пакет документов, которые будут формировать структуру правительства. Думаю, что мы к этому подойдем где-нибудь к осени. Мой подход такой − я за победу содержания над формой. У нас все-таки подход «правительство» или «администрация» или что-то еще — штатное расписание. Как бы оно не называлось, лишь бы работало. Как говорил Мао Цзэдун: «Не важно какого цвета кошка, лишь бы она мышей ловила». И суть от того, что это будет правительство, и как-то поменяются руководители − вообще [никак не поменяется]. Важно, как поменяется содержание, а как будет называться − второстепенно. Сейчас решили, что будет правительство, − ради Бога.

— Правительство возглавите вы или это будет отдельный человек?

− С высокой долей вероятности это буду я. Но, опять-таки готовится пакет документов, о структуре мы пока дискутируем. Это никак не отменяет ответственности и уровень принятия решений.

— Спасибо большое за разговор, он получился интересным. Надеюсь, что через несколько месяцев мы сможем его повторить.

− Может быть и раньше.

— Может и раньше. Спасибо.

− Спасибо.