Михаил Уваров: «Судить людей за другое мнение — это ненормально и незаконно»

Мы продолжаем ездить по разным странам и общаться с россиянами, которые после начала войны в Украине вынуждены были эмигрировать по политическим мотивам. В Тбилиси нам удалось поговорить с Михаилом Уваровым, юристом штабов Навального.

Михаил Уваров — правозащитник из Тюмени. Он учился в Высшей школе экономики, работал юристом в штабах Навального сразу в нескольких регионах и защищал людей, которых судили за участие в митингах. Он рассказал нашей редакции о своём правозащитном и академическом опыте, о том, почему вынужден был эмигрировать и при каких обстоятельствах собирается возвращаться.

— Привет! Расскажи, чем ты занимался до начала войны? Задумывался ли ты тогда об эмиграции?

— Я работал юристом штабов Алексея Навального в Санкт-Петербурге, Новосибирске, Томске и Воронеже. После того, как организация была признана экстремистской, я соответственно уволился. Позже я занимал должность электорального юриста в областном комитете КПРФ в Тюмени. Ну и занимался также частной правозащитной практикой: сотрудничал с проектом «ОВД-инфо» и защищал людей, которых судили по статье о нарушении порядка организации и проведения публичных мероприятий. Занимался, помимо прочего, подачей жалоб в Европейский Суд по правам человека.

До начала войны я рассматривал эмиграцию в самом крайнем случае. Были какие-то мысли, переживания, но всерьёз, конечно, не рассматривал. Никаких реальных действий, чтобы уехать, я не предпринимал. Просто обдумывал, как и, наверное, любой нормальный человек, живущий в России.

— Почему всё-таки решил уехать?

— Я решил уехать после начала войны, в марте. Месяц жил в Таджикистане, потом в Турции и сейчас нахожусь в Грузии. На тот момент, когда я уезжал, авиабилеты стоили по 2500 долларов, поэтому я направился в Таджикистан и, когда стоимость упала, подался Тбилиси.

Я испугался, что российские власти введут военное положение, всеобщую мобилизацию и закроют границы. Я не хотел оставаться запертым в такой, скажем так, большой тюрьме, как Россия. К тому же, у меня призывной возраст. Ну и риск уголовного дела в связи с участием в деятельности экстремистской организации, конечно же, тоже имел место. Это до восьми лет.

— Как правозащитник ты помогал тем, кто выступает против войны в Украине? Как ты вообще оцениваешь происходящее с юридической точки зрения?

— Не только помогал, но и сам публично выступал. В первый день, когда началась война, я вышел с одиночным пикетом возле здания Тюменской городской Думы. На моём плакате были слова из старой советской песни Евгения Евтушенко «Хотят ли русские войны?». Ко мне подошёл мент, пожал мне руку, сказал, что «не хотят» и уехал. Он сказал, что нет законных оснований меня задерживать. Это меня, конечно, удивило.

С юридической точки зрения, разумеется, негативно оцениваю. Это ненормально в стране, где законодательно постулируются демократия, политический плюрализм и верховенство прав и свобод человека и гражданина. Судить людей за другое мнение — это ненормально и незаконно. Люди выходили с одиночными пикетами, которые, де-юре, не требуют согласования, а их задерживали. Судьи заявляли, что одиночный пикет привлекает общественное внимание и создаёт риск скопления людей. Это абсолютно неправовые решения. Просто софистика.

— У тебя высшее юридическое образование? Расскажи о своём академическом опыте.

— Да, я учился в тюменском университете и в Высшей школе экономики в Санкт-Петербурге. К слову, последнее — это одно из немногих мест, которое привлекало активно настроенную молодёжь. Люди туда шли за свободой мысли, за свободной научного творчества. Когда я учился, можно было, например, выбирать абсолютно любые темы для диссертаций и научных работ. Сейчас это, увы, невозможно, появилась цензура. У меня, допустим, была тема в рамках семейных правоотношений, которая касалась смешанных браков, гражданских союзов, прав меньшинств. Никто не возражал.

У нас почти все преподаватели были оппозиционно настроенными, очень критически относились к власти. Например, у нас был научный кружок и я выступал с полицией о том, что аннексия Крыма — это незаконно. Я занял второе место и преподаватели жали мне руку за смелость. А сейчас такое невозможно. Я знаю многих ребят, которых исключают из высших учебных заведений из-за их политической деятельности, из-за их гражданских позиций. Происходят изменения в руководстве, потому что есть понимание, что одно дело, когда студенты аккумулируются на улицах, и совершенно другое — когда начинают копироваться, в том числе и с преподавателями, в академической среде. Это гораздо опаснее для власти.

Преподаватели, которые защищали свои дискредитации в аспирантуре вместе с Дмитрием Медведевым, абсолютно спокойно обсуждали со мной политику и я, например, хвастался, что людей по митинговой статье защищаю. Они говорили, мол нечем тут хвастаться, это даже не суд, мы всё понимаем, никакого правосудия там нет.

— Какие у тебя дальнейшие планы? Рассматриваешь ли вариант вернуться?

— Конечно же, хочется в Европу. Сейчас я занимаюсь переездом в Германию, оформляю визу. Буду учить язык и получать там второе высшее образование, также планирую учиться на юриста.

Если в ближайшее время что-то изменится в стране, я возьму билет на ближайший рейс и вернусь домой. Но, во-первых, я должен для себя однозначно понимать, что мне не грозят восемь лет лишения свободы по сфабрикованному уголовному делу, что мне не грозит попасть в армию во время войны. Во-вторых, власть должна смениться. Должен уйти Владимир Путин и должны начаться какие-то положительные реформы. Я думаю, в случае ухода президента перемены неизбежны.