Инна Кордаш: «Мне хочется развиваться в профессии там, где эта профессия существует»

После начала войны в Стамбул хлынул поток беженцев из России. При этом среди них, вопреки расхожему мнению, оказались не только политические активисты, но и простые люди, которым на родине ничего не угрожало, однако которые не поддерживают политику Кремля и не хотят иметь ничего общего со страной-агрессором.

Инна Кордаш — выпускница факультета деловой и политической журналистики Высшей школы экономики. В России она работала фотокорреспондентом Forbes и продюссером Yoga Journal. После начала войны девушка поняла, что не может больше находиться в стране, которая ведёт агрессивную войну, поэтому бросила работу, обналичила последние деньги и в спешке эмигрировала в Турцию, где нашему корреспонденту удалось с ней пообщаться.

— Расскажи, как ты поняла, что нужно уезжать?

— Для меня это было очень эмоциональное решение. После вторжения российских войск на территорию Украины я начала пристальнее следить за политической ситуацией в мире. Я поняла, что такое война и насколько это страшно: разрушаются семьи, разрушаются жизни, уничтожаются экономика, политика, бизнес. Я осознала, что из России нужно уезжать. Мне не хотелось находиться в стране, которая ведёт агрессивную войну. Мне также было страшно, что границы закроются и я вообще не смогу больше выехать.

Мне было страшно находиться в России, потому что мой бывший одногруппник Иван Сафронов сидит в СИЗО уже почти два года по сфабрикованному уголовному делу о государственной измене. В институте со мной учился также корреспондент «Новой газеты» Никита Гирин, которого сейчас обвиняют в распространении фейков о войне. Он написал журналистский материал об ужасе, происходящем в Мариуполе.

— Чем ты занималась до эмиграции?

— Я закончила отделение деловой и политической журналистики Высшей школы экономики. Потом работала фотокорреспондентом в журнале Forbes, редактором сайта Business FM, продюсером Yoga Journal. В последнее время занималась собственными коммерческими проектами, пошла больше в такую глянцевую историю: продюсировала рекламные съёмки.

Из-за переезда я лишилась работы и дохода, поскольку съёмки проходили в Москве, клиенты находились в Москве. В мои задачи входило находить локации, собирать команду, арендовать оборудование и студии. Я сняла все деньги, которые у меня были, когда это ещё было возможно. И уехала с тремя сотнями долларов в кармане.

— Не пробовала искать работу в Турции?

— Здесь я нахожусь как турист, поэтому работать не могу. Искать работодателя, который сделает рабочую визу, тоже довольно проблематично, тем более без знания языка. Удаленную работу пока тоже не искала. Не очень, если честно, хочется оставлять какие-то связи с Россией.

— Расскажи о своей учёбе в ВШЭ. Ещё каких-то пару лет назад этот вуз считался самым либеральным в стране.

— Я училась на самом деле в наиболее классные времена. У нас, например, преподавала Ольга Романова, которая сейчас живёт в Германии. Долгое время всё шло к тому, что образование станет глобальным: международные проекты, иностранные стажировки, партнёрство вузов и так далее. Я даже диплом защищала на английском языке. Сейчас всё, увы, изменилось. Я слежу за тем, что происходит в альма-матер сейчас и, конечно же, случившийся упадок уровня академической свободы — это очень грустно и печально.

Преподавателей просят не высказываться, не делать какие-то вещи. Подобное, конечно, было и раньше, но далеко не в таких масштабах. Например, когда арестовали моего однокурсника Ивана Сафронова, мы все писали за него поручительства, снимали видеоролики в поддержку. И уже в тот момент, а это было два года назад, не все преподаватели были готовы в этом участвовать. Уже тогда с неугодными не продлевали контракты, увольняли.

Я думаю, это всё звенья одной цепи. Всё, что происходит сейчас в стране, не может не отражаться и на системе образования. Здесь нет ничего удивительного. И это началось не вчера и не сегодня.

— Надолго ты в Стамбуле?

— Через восемь дней у меня заканчивается двухмесячный период, в течение которого я могу законно находиться в Турции без вида на жительство. Поэтому я собиралась ехать в Болгарию и оставаться там. Это довольно красивая, но не сильно дорогая страна, особенно по сравнению с остальным Евросоюзом. Я не очень хочу оставаться в Турции. Здешний политический режим, как мне кажется, не отличается от российского. Я хожу здесь на митинги в поддержку Украины, но, думаю, если у меня возникнет желание выйти на акцию против турецких властей, это будет так же небезопасно, как и в России. Единственная причина, по которой я до сих пор здесь — это фильм про российских эмигрантов, над которым я долгое время работала.

— Что должно произойти, чтобы ты вернулась в Россию?

— Сейчас я думаю над тем, чтобы поступать в магистратуру за рубежом. У меня есть возможность вернуться в Россию, поскольку в отношении меня никогда не возбуждалось никаких уголовных дел, меня никто не преследовал, но я вряд ли когда-либо это сделаю. Из-за войны и тотальной цензуры в России теперь невозможно нормально работать, вести дела, делать какие-то интересные проекты. Раньше мы много работали с иностранными компаниями, ездили на съёмки в европейские страны, всё это было на каком-то подъёме. Сейчас всё это невозможно. Мне хочется развиваться в профессии там, где эта профессия существует. В России журналистика, как мне кажется, порушилась и очень долго будет восстанавливаться.

Я имею в виду журналистику как четвёртую ветвь власти, имеющую реальное влияние на общественные процессы. Она умерла окончательно. Но не сегодня и не вчера, а ещё давным-давно, когда к власти пришёл Владимир Путин. Именно он уничтожил прессу и заменил её пропагандой. Независимые медиа, на самом деле, хоть и существовали в России до войны, но, будем честны, какого-то реального влияния не имели. Это у нас в Москве, возможно, в нашей тусовке все читали «Медузу», «Медиазону», «Новую газету» и так далее. Но в регионах, я уверена, люди про них даже не слышали, им не нужен никакой VPN и Facebook. Они смотрят телевизор и верят тому, что говорят Киселёв и Соловьёв.