Сам себя обвинил в шпионаже, чтобы избежать наказания за прогул

Курьёзов в жизни немало. Случались они даже в самом начале Великой Отечественной войны, причём у нас, на территории нынешней Владимирской области. В Александровском районе, например, один чудак прогулял работу. И, боясь наказания, признался в совершении другого преступления. Сказал, что он английский и американский шпион. За то, что он морочил «органам» голову, ему всё же отмерили 3 года исправительно-трудовых лагерей. А потом реабилитировали и даже признали «жертвой политических репрессий».

Диверсант Бобров

14 июля 1941 года среди бела дня часовой пятого поста военного склада на станции Арсаки увидел молодого человека, который перелез через колючую проволоку, окружавшую военный объект. Неизвестный, крадучись, двигался в сторону склада с боеприпасами.

Время было тревожное и даже трагическое — шел первый месяц Великой Отечественной войны.

Диверсии агентов Абвера в советском тылу случались часто. Поэтому часовой Семёнов немедленно вызвал начальника караула, а тот направил на задержание потенциального диверсанта целое отделение бойцов.

Нарушитель, увидев красноармейцев, пытался бежать, но его догнали, задержали и передали в Александровский отдел Наркомата госбезопасности. Там начальник старший лейтенант госбезопасности Калинников быстро установил личность задержанного. Им оказался 20-летний житель поселка Струнино рабочий местного ткацкого комбината «5-й Октябрь» Фёдор Бобров.

Бобров был личностью примечательной. Он был сыном расстрелянного офицера-контрреволюционера. Его брат и сестра эмигрировали из СССР. Бобров прежде неоднократно задерживался при попытках нелегально перейти государственную границу Советского Союза.

При нём обнаружили зашифрованную записку, а сам он на первом же допросе признался, что пытался проникнуть на склад в Арсаках, выполняя задание одной из иностранных разведок.

Казалось бы — всё предельно ясно. Диверсанта надо или ставить к стенке (тем более в условиях военного времени) или же попытаться перевербовать. Однако итог этой шпионской истории оказался крайне неожиданным для сотрудников НКВД. Оказалось, что Федор Бобров оклеветал сам себя.

Он просто не пошёл на работу и хотел иметь «уважительную причину» для объяснения своего прогула.

Нестандартная семья

Отец Фёдора, Александр Бобров до Первой мировой войны работал в Петербурге главным бухгалтером Обуховского завода. С началом войны был мобилизован, служил в армии в чине капитана. После Октябрьской революции бежал в Финляндию.

В 1921-1922 гг., когда Финляндия вторглась в восточную Карелию, Бобров-старший принимал участие в боевых действиях на стороне белофиннов, попал в плен и был расстрелян отрядом красноармейцев под командой легендарного финского коммуниста Тойво Антикайнена.

Старший брат Фёдора Николай Александрович Бобров до 1922 года жил в Ленинграде, учился в университете, затем уехал в Финляндию. Прожив там два года, вернулся. Но в 1924-м эмигрировал вместе с 16-летней сестрой Надеждой.

Они уехали в США, где Николай работать инженером на автомобильном заводе Генри Форда в Детройте.

Фёдор же остался с матерью в Ленинграде. После её смерти в 1927-м осиротевшего мальчика определили в детский дом имени Н.К. Крупской, где он воспитывался до 1936 года. Еще с 1932-го он переписывался с братом, причем Николай ежемесячно присылал Фёдору по 100 -150 долларов.

Из детдома юношу определили на работу на фабрику «5-й Октябрь» в Струнино, и одновременно — на учебу в ФЗУ. В 1937 году он из ФЗУ сбежал, бродяжничал, беспризорничал. Органы милиции задержали его в Архангельске и возвратили в Струнино.

Мечта о загранице

Жизнь в Струнино Фёдору не нравилась. Он писал об этом брату в Детройт. Тот посоветовал ему получить в посольстве США визу для выезда из СССР. Фёдор обратился в посольство в августе 1937-го. Но ему дали от ворот поворот. Американский консул ответил, что, мол, Советское правительство отказало Федору в праве на выезд из СССР. Впрочем, не исключено, что американцы лукавили и сами не желали видеть у себя этого необразованного и неквалифицированного молодого человека.

В отличие от брата-инженера в Новом Свете польза от обычного рабочего была бы невелика.

Тогда Фёдор решил пробраться в Америку нелегально. В июле 1938-го он отправился в Минск, а оттуда пешком двинул в сторону границы. Однако примерно в 200 метрах от контрольно-следовой полосы его задержал наряд пограничников. Отсидев восемь с половиной месяцев в тюрьме, Бобров-младший вышел на свободу в связи с прекращением уголовного дела.

Следующую попытку нелегально перейти государственную границу он предпринял в сентябре 1939-го в Латвии. Но и в этот раз на станции Индра его задержали пограничники. Вновь отсидев — теперь уже 4 месяца — в Смоленске, после освобождения Федор Бобров отправился в пограничный Белосток. Видимо, там он снова хотел попытаться уйти за кордон, но дело не выгорело, и Боброву пришлось вернуться в Струнино.

Странный шпион

После задержания Бобров «свистел» следователю о том, что в Белостоке его завербовал резидент английской разведки. Он-де поручил собрать информацию о военных складах близ Струнино в Арсаках. После чего в мае 1940-го будто бы он, Бобров, ночью пошел к складам, перелез через проволочное заграждение, дождался рассвета и снял топографический план трёх строений, нанеся его на карту.

Однако передать план «шефу» разведчик не успел — под Белостоком накрыли пограничники.

План новоявленный шпион якобы успел уничтожить, и вот теперь повторил попытку «зарисовать» секретный склад. А потом намеревался перейти границу уже в Средней Азии, добраться до Турции и там вновь обратиться к американскому консулу.

Но военный следователь, который вёл дело «шпиона» Боброва, уличил фантазёра во лжи. И тот-таки признался, что английская разведка его не вербовала, но тут же заявил о том, что работал на американскую разведку.

Однако и эту версию отмели. И тогда Фёдор выдвинул новую. Мол, секретные сведения он собирал через некоего Чернякова, работавшего в военном городке Арсаки, а возил их некоему Лейзеру, жителю Минска. Причём будто бы с Лейзером его связало американское посольство, а с Черняковым — Лейзер.

Надо отдать должное сотрудникам НКВД: в труднейших условиях первых недель войны они досконально разобрались в этом необычном деле. А могли бы сразу отправить завравшегося юношу в военный трибунал и, как говорится, поступить по закону военного времени.

«Жертва репрессий»

В конце концов, Бобров признал себя виновным только в попытке проникнуть на охраняемую территорию военных складов. Как оказалось, замысловатую шпионскую историю он выдумал лишь для того, чтобы запутать следствие. В военный городок он проник, желая своего ареста, так как… боялся быть осужденным за прогул.

Тем временем контрразведывательное управление НКГБ СССР не подтвердило посещения гражданином Фёдором Бобровым американского консульства в Москве.

Горе-разведчику даже назначили судебно-психиатрическую экспертизу: следствие обоснованно усомнилось в его психическом здоровье. Ведь кара за шпионаж во время войны не шла ни в какое сравнение с наказанием за прогул. За прогул тогда полагалось наказание в виде исправительных работ в течение полугода с удержанием четверти зарплаты. А за шпионаж запросто могли расстрелять.

Душевного заболевания у Фёдора не выявили.

Правда, медики констатировали, что он является психопатической личностью, с чертами незрелости и склонностью к фантазиям. Но факт его проникновения в запретную зону военного объекта был налицо, причём во время войны.

Особым совещанием при НКВД СССР от 16 сентября 1941 года Бобров Фёдор Александрович, 1921 года рождения, как социально опасный элемент был приговорен к 3-м годам исправительно-трудовых лагерей. Наверное, все-таки проще было за прогул полгода отработать.

Зато в 1989 году Федора Боброва признали «жертвой политических репрессий». Хотя он такой же репрессированный, как и шпион!