Коты запугали владимирского губернатора и спасли ковровского мэра

17 ноября в мире отмечают День черного кота. Этот праздник был придуман итальянцами в качестве одной из мер защиты котов и кошек, особенно тех, что имеют черный окрас. Из-за людской жестокости ежегодно гибнет множество таких животных, а черного цвета — вдвойне.

Не везёт так не везёт!

С давних пор черные кошки считались чуть ли исчадием ада, с ними было связано большое количество предрассудков, поверий и примет. В некоторых странах, особенно в средневековье, черных котов и кошек убивали лишь за то, что они черные, тем самым пытаясь уберечься от происков нечистой силы, к которой несчастные мурлыки не имели никакого отношения. И даже в нынешнем XXI веке проблема защита котов и кошек, причем не только черных, по-прежнему актуальна. Именно поэтому учрежденный в 2007 году активистами итальянской Ассоциации защиты животных и окружающей среды День черного кота сегодня отмечается любителями животных и в России, являясь возможностью лишний раз обратить внимание на братьев наших меньших.

У нас в стране коты и кошки с давних пор считались любимцами и почти членами семьи, причем изуверства в отношении даже черных кошачьих на Руси было куда меньше, чем на Западе. А известную песню «Черный кот» в исполнении Жанны Агузаровой соотечественники распевали задолго до итальянской инициативы, причем этот хит сегодня вполне мог бы стать гимном Дня черного кота.

В русском фольклоре и литературе имеется множество колоритных кошачьих образов — от волшебно-мистического кота Баюна из народных сказок до самого знаменитого ученого кота России из вступления к пушкинской поэме «Руслан и Людмила». И примечательно, что памятник коту ученому из поэмы Пушкина недавно появился в наших Вязниках под трехвековым дубом, став уже там признанной достопримечательностью.

Во Владимирском краю известно множество исторических примеров, когда коты и кошки попадали в поле зрения исследователей. Некоторые из этих эпизодов довольно любопытны.

Пугливый генерал

Так сложилось, что история Владимирской губернии началась с ярчайшего образца котофобии, который явил первый владимирский наместник и генерал-губернатор граф Роман Илларионович Воронцов. Генерал-аншеф (то есть полный генерал, равный нынешнему генералу армии), сенатор и кавалер, этот маститый государственный муж панически боялся котов и кошек! Почему — неизвестно.

Известный мемуарист А.Т. Болотов писал про графа Воронцова, что наместник «…их [кошек] так боялся, что в состоянии был при воззрении на них упасть в обморок; и потому наистрожайшим образом приказано было во всем городе всем жителям ловить, скрывать и запирать своих бедных кошек, что они и принуждены были делать».

Состоявший при графе конвой из армейских кавалеристов специально разгонял всех усатых-полосатых по пути следования генерал-губернатора, изрядно озадачивая и смущая горожан. Лишь кончина Воронцова завершила эту необъявленную кошачью войну.

Зато, к примеру, в семействе композитора Сергея Ивановича Танеева коты и кошки всегда находились на привилегированном положении. Известно, что в родовой танеевской усадьбе в селе Маринино Ковровского уезда в прежние века существовала даже своя династия барских котов, которые одни считались достойными присутствовать при трапезе господ Танеевых и ублажать их в спальне и гостиной своим мурлыканьем.

Кормили пушистых любимцев как на убой, при них состояла специальная горничная, в обязанности которой было всячески ублажать местную кошачью аристократию. Представители этой кошачьей династии жительствовали и в танеевском доме во Владимире в семье отца композитора Ивана Ильича Танеева.

Говорят, что наряду с потомками Танеевых до сих пор существуют и прямые потомки их усадебных котов, причем даже с указанием конкретных Барсиков и Мурзиков. Кстати, во время одного из первых визитов правнучки брата композитора Владимира Ивановича Танеева, москвички Елены Владимировны Фетисовой, в Маринино в середине 2000-х годов одним из первых, с кем она познакомилась, стал местный котенок, сразу признавший природную барыню. А в музее Танеевых регулярно проводится уникальный для нашего края праздник мартовского кота.

Спасённый Дима

Известен пример, когда кот спас жизнь ковровского мэра, правда, будущего. По преданию, в семействе гласного городской думы Дмитрия Николаевича Мытарева и его супруги Анны Павловны в 1860 году домашний кот вдруг прибежал к хозяевам с диким мяуканьем и буквально потащил их в соседнюю комнату. Тем самым он спас их малыша, у колыбельки которого случайно упала на стол горящая свечка.

Если бы не кот, ребенок запросто мог бы погибнуть.

Этого кота хозяева потом лелеяли и холили так, что мурлыка разжирел. Его кошачий век оказался бы длиннее, если бы почестей и еды ему доставалось меньше. А спасенный им мальчик Василий Дмитриевич Мытарев в 1902 году стал ковровским городским головой и занимал этот пост вплоть до революционных потрясений 1917-го, зарекомендовав себя весьма неплохим градоначальником.

Китайская напасть

В ковровской истории имеются и печальные для кошек страницы. В середине XIX века Россия широко торговала с Китаем. У китайцев одним из самых популярных товаров тогда были «кошачьи меха» — шкурки диких степных и домашних кошек. Наибольшим спросом пользовалась шкурка черной домашней кошки, ценившаяся в несколько раз выше, чем шкурки других расцветок.

Поэтому в российской провинции в ту пору полным ходом велась заготовка кошачьего меха, причем варварским способом.

Секретарь Полоцкой духовной консистории Мирон Никольский, рассказывая о посещении Коврова в 1862 году, описал, как именно собирались пресловутые кошачьи меха:

«Во время зимней ярмарки очень оживленную торговлю ведут скорлятники. На льду реки Клязьмы раскидывают они свои палатки и там скупают у окрестных поселян кошек. Животных убивают тут же при покупке одним ударом об лед. Случается, впрочем, что кошки спасают свою жизнь, вырываясь из рук покупателей или продавцов и убегая, куда попало. В этом случае соблюдается такое правило: если животное вырывается из рук скорлятника, то он платит за него деньги. Такого рода торговля, соединенная с убийством животных при покупке их, современным гуманистам может показаться возмутительною, но лучше устроить эту торговлю, должно быть, нельзя».

К счастью, мода на кошачьи шкурки в Поднебесной оказалась недолгой, и это спасло бедных животных от полного истребления.

Купчиха-кошатница

Яркий пример кошатницы рубежа XIX-XX веков являла собой ковровская купчиха Надежда Дмитриевна Федоровская, супруга потомка меленковских купцов и фабрикантов Федора Федоровича Федоровского. В своем особняке на углу Дворянской и Московской улиц в Коврове она, по воспоминаниям современников, держала не менее 20 котов и кошек.

В доме Федоровских, окруженном высоким каменным забором и напоминавшем крепость, почетное место занимал уникальный иконостас из «дониконианских» древних икон, в шкафах покоились богато переплетенные современные образом церковные фолианты. А еще одной почти святыней этого «темного царства» были мурлыки различных мастей и пород. Говорили, что для них в обширном доме даже были выделены отдельные комнаты.

Правда, подобная кошачья идиллия закончилась печально. После череды революций всю недвижимость у Федоровских конфисковали, выгнав на улицу бывших хозяев вместе с их ничем не повинными с точки зрения классовой борьбы кошками. Федор Федорович вскоре умер, а его вдова, когда-то одна из самых богатых ковровчанок, дабы не умереть с голоду, часами мерзла на улице у лотка, продавая пироги. Но и тогда она, едва сводя концы с концами, подкармливала бродячих кошек — то ли прежних своих, то ли других, кто теперь знает…

Большая история

Котов и кошек жаловало и духовенство. Зачастую они становились подобием келейников даже у архиереев. Причем в пору гонений на церковь порой, как у героя классической сказки Шарля Перро «Кот в сапогах», кошки составляли едва ли не самое ценное достояние. Так, известно, что бывший епископ Суздальский Иоанн IV (Братолюбов) , много лет проведший в сталинских лагерях и несший подвиг юродства, не имея никакого имущества, перед кончиной подарил духовной дочери Марии Масловой свою кошку — единственное живое существо, делившее с владыкой его убогий кров и скудную трапезу.

О взаимоотношении котов и кошек с людьми впору писать отдельную книгу. Но даже те, кто увлекается подобной темой, все равно не могут в полной мере отрешиться от предрассудков. Так, наша современница — известная английская художница Сьюзан Герберт, большую часть своей жизни рисовавшая кошек, в своей известной картине «Черное и белое» зачем-то нарядила кота в черный мундир с черной фуражкой, украшенной эмблемой в виде черепа и костей — именно такая была, к примеру, у штандартенфюрера Штирлица…