Николай Бурляев подарил Владимиру мировую премьеру и 300 фильмов для «Киноцентра»

В праздник Успения Пресвятой Богородицы, 28 августа, в областном центре состоялась встреча с Николаем Бурляевым. Она напоминала приезд Деда Мороза. Каких подарков только не было!

Презентация двух новых книг Николая Петровича и фильма о Тарковском. Мировая премьера анимационного фильма «Иван Вольнов» по одноименной поэме Бурляева. Открытие при владимирском «Киноцентре» клуба любителей кино «Золотой Витязь» и вручение ему в подарок 300 фильмов из фонда кинофорума «Золотой Витязь». И, конечно, откровения самого актера, режиссера, общественного деятеля, несмотря на свои 75 лет полного энергии, планов и идей.

Справка. Николай Бурляев — советский и российский актёр, кинорежиссёр, народный артист РФ, член Союза писателей России. С 1992 года президент Международного кинофестиваля славянских и православных народов «Золотой Витязь». Член Общественного совета при Министерстве культуры Российской Федерации с 2016 года…

О смысле жизни и режиссуре

Вот я детям моим говорю, в чем смысл жизни: не в том, чтобы побольше урвать у этой жизни, на что нас ориентирует этот капиталистический мир. А в том, чтобы за этот краткий жизненный путь в 70-80 лет успеть подготовить свою душу к переходу в вечность. Потому что, какой ты переходишь туда, таким там и будешь, причем не 70 лет, а вечность.

Если плохо жил, много грешил, то попадешь к таким же — вот это и будет твой ад.

И моя жизнь так и промелькнула. Только что был маленьким, 13 лет, у Андрона Кончаловского. Потом в 14 лет у Тарковского. И дальше, дальше, дальше… Потом последние 30 лет «Золотой Витязь». Я никогда не думал, что буду заниматься такой деятельностью, потому что всю жизнь был человеком замкнутым, отдельным. Никогда не шел туда, где люди суетятся. Хотел побыть одному, читать, стать писателем, режиссером. Слава богу, стал и тем, и другим. Закончил два института: Щукинское актерский и ВГИК режиссерский факультет.

Почему решил стать режиссером? Потому что попался в жизни первый режиссер Андрон Кончаловский, глядя на которого —, а ему было 23 года всего — мне казалось, что вот этот человек знает все, что это истина в последней инстанции — вот бы стать таким! Вот тогда в 13 лет неосознанно эта мысль появилась, и я к ней пошел.

Прежде окончил Щукинское училище, а потом ВГИК, режиссерский факультет, курс Роома, у которого учились и Тарковский, и Кончаловский, и Никита Михалков, и Шукшин, и Лев Александрович Кулиджанов.

О начале литературного творчества

Но хотел быть писателем. Писать начал очень давно — более 50 лет тому назад. И как это все вышло? Вот тогда же в юности я увидел, что поют мои друзья: Гена Шпаликов, вы знаете этого человека как автора песни «А я иду, шагаю по Москве». Он запел, Окуджава запел, запел мой приятель, который при мне не пел, а мы с ним пробовались на фильм «Иваново детство».

Очень многих пробовал Андрей Тарковский. Я думал, что он сомневается во мне: он сделал шесть проб, он столько ни с кем не делал. Одну пробу делал, и понятно, подходит актер или нет. Со мной Андрей делал шесть проб — с Ивашовым (знаете, наверное, этого прекрасного актера), и не взял его. С Женей Жариковым, с Зубковым, участником войны, с таким хрипатым Володей, который оказался Высоцким. Вот он как раз тоже запел тогда.

Я глядя на них подумал: а я-то что? Надо попробовать, амбиции-то есть.

Я не писал ни стихов, ни музыки тем более. Отец мой, казак, не признававший никакой власти вообще (как жив остался — не знаю), показал мне первые аккорды. И я начал петь, я выучил эти три аккорда, четыре, пять… Даже начал петь с ансамблем «Самоцветы» отца Димы Маликова, ездить с ними на гастроли…

И начал писать в стол. Потому что для меня звание русского писателя слишком много значит. Поэтому я не ходил по редакциям, все писал в стол. Вот в эти два года так называемой пандемии (с этим еще надо разбираться) были для меня поразительно плодоносными. В прошлом году мы провели 4 или 5 форумов «Золотого Витязя». При всем том, что нас давили, откладывали, мы все провели. Мало того, я написал — «Болдинская весна» — пять повестей, закончил сценарий фильма о Сергее Радонежском и выпустил две книги.

О сказке и театре

Первая — «Бемби», поэтическая сказка-пьеса. Она идет уже в трех театрах, и я думаю, что и владимирский театр ею заинтересуется. С удивительными иллюстрациями, так уже не могут работать. Это очень талантливый художник Сухин, заслуженный художник России из Архангельска.

Как появилась эта сказка? 36 лет назад меня пригласила Наталья Бондарчук принять участие в фильме «Детство Бемби», чтобы я стал юным Бемби. Она знала, что я что-то пишу и как-то однажды попросила: «Можешь для меня написать песню матери — колыбельную Бемби?» Понравилась она режиссеру, и Наталья попросила еще сделать. Вот с этого все и началось…

Сейчас эта пьеса идет в трех театрах. И первым предложил ее поставить Уссурийский театр драмы. И они пригласили меня на премьеру. И я к ним полетел — через всю Россию, на край земли, 8 часов в полете… Прилетел, сел в зал критически настроенный. Рядом сидели двое: критик, женщина из Владивостока, и ее муж 60 лет, у которого, как оказалось позднее, рак.

Так вот 1 час 20 минут я был просто в полете. В Уссурийске сделали шедевр. За 40 дней они поставили это чудо! Они перевели все это на народы Севера: шаманство, бубны…

И тогда ко мне подошел этот человек 60-летний, который сказал: «Если бы я увидел эту пьесу 30 лет тому назад, я бы не взял в руки ружье…» Вот тогда я понял, что я наделал — 30 лет держал в столе. Уже могли бы расти поколения…

Сейчас я занимаюсь театром только как президент театрального форума. Сам я не хотел больше выходить на сцену, и не потому что мало платят, а потому что планы другие. Потому что мне стало это неинтересно: интриги, склоки… Правда, я видел театр идеальный — театр Моссовета. Сейчас я понимаю, как мне везло, как мне помогал Создатель! В 15 лет он меня определил в академический театр Моссовета. Моими партнерами были величайшие актеры XX века: Мордвинов, Марецкая, Орлова, Фаина Раневская, Плятт…

Я был сыном полка и, глядя на них, принимал этот факел служения подлинному театру. Мордвинов мне говорил: «Театр — это храм! Священнодействуй или убирайся вон!» Но разве этим сейчас, как правило, занимаются в театре?!

О поэме и мировой премьере

И вторую книжку я выпустил — это поэма «Иван Вольнов». Написана она принципиально онегинским размером. Эта поэма просто пропелась за три дня. 30 страниц, но так легко все было…

А в конце книги диск с фильмом «Иван Вольнов». Я читаю за кадром, а на экране — песочная анимация. Замечательный художник Екатерина Шеффер, она же оформляла и спектакль «Бемби», который мы играли в Театре Вахтангова, и я был вынужден выйти на сцену первый раз за 55 лет.

40 минут будет длиться этот фильм. Это премьера мировая здесь, в городе Владимире.

А кто там композитор, я говорил? Это мой сын — Иван Бурляев. Он окончил школу при консерватории как пианист. Но он хотел стать композитором с самого детства. Только мы ему в годик принесли какой-то инструмент, он начал прежде губами, потом руками… Потом сел за рояль и стал аккордами и без фальши играть.

Он шел к тому, чтобы стать композитором. Мне говорил генпродюсер Первого канала Максимов, что сейчас такого уровня, как ваш сын, раз, два и обчелся. Ване через несколько дней исполнится 45 лет, у него около 50 фильмов и все — блокбастеры. Из последних это «Холоп», «Танк Т-34», «Салют-7», «Время первых», фильм Феди Бондарчука «Притяжение», «Грозовые ворота, «Мы из будущего»…

О Тарковском

Я привез вам еще подарок, который длится всего 3 минуты. Это трейлер нового фильма, который мы сделали за сутки и подали 27 августа в Минкультуры, для того чтобы получить господдержку на создание фильма о Тарковском. Этот фильм я практически вынашиваю всю жизнь.

Я написал об Андрее очень большое эссе под названием «Боже! Чувствую приближение твое». Это молитва Андрея, я всегда говорил, что он человек верующий. Доказательство этого пришло, когда Андрей ушел из жизни.

Как-то я приехал на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа, и с трудом нашел могилу Андрея.

Палящее солнце, неухоженное захоронение, какие-то горшочки с засохшими цветами. Стоял долго: «Что ты здесь делаешь, Андрей?! Ты должен был покоиться в России…» Он очень ее любил.

Тогда, когда это было немодно и наши современники слушали «Голос Америки» по ночам и вздыхали: «Как они там живут! Вот бы нам там!», Андрей говорил при мне — общих трапез у нас было около 30, наверное, — одно и то же, как навязчивая идея: «Как бы трудно ни было, нужно жить и работать в России!»

Уезжая в Италию, куда он был отпущен официально, он говорил своей сестре Марине Арсеньевне: «Они меня отсюда не выпихнут!» И наши чиновники не продлили визу…

А мне рассказывали те, кто видел Андрея в Италии, перед тем, как он принял решение там остаться, двое с интервалом в полгода: усталый, бледный… Говорит: «Я не могу здесь больше! Я задыхаюсь здесь! Я каждый день вижу во сне свой домик под Рязанью…»

Андрей и умер-то так быстро, потому что остался без Родины, которую он так любил.

О современном кино

Мединский, будучи министром, на коллегии с упоением говорил, что у нас все потрясающе в кино. Такое движение вверх у нас везде! Я ему отвечал при всех: «Я лично вижу движение вниз…» Предательство кино как искусства. Сейчас эти занимается Фонд кино и все те, кого Иван Ильин, русский мыслитель, обозначил как «эффектная пустота», «доходный промысел»…

Анализируем работу Фонда кино на Общественном совете, так как последние годы я был заместителем председателя Общественного совета Минкультуры и также сопредседателем Общественной палаты Союзного государства. Порой человека заносит жизнь туда, куда он и не думал попадать, — в общественную деятельность. Но кто-то же должен?!

Отчитался быстро директор Фонда кино, что все потрясающе: они работаю семь лет, сделано 150 фильмов, отвоевали у Америки 18% от проката… Потом я делаю доклад на 20 минут — огромный разбор того, чем занимается Фонд кино: «Вот вы говорите: все хорошо, сделано 150 фильмов. А чем вы можете гордиться?» Ведь я что-то понимаю в кино: я драматург, я режиссер, продюсер, актер. Я могу назвать, а это было 3-4 года назад, 5-6 фильмов, сейчас где-то 10-12. Все остальное это понижение духовного уровня народа!

Мне ответили, что Общественный совет не понимает, что такая задача поставлена правительством Российской Федерации. Я им ответил, что ни один здравомыслящий человек, государственный деятель, не заставит делать деньги на том, что понижает духовный уровень народа. А оказывается, есть такие деятели, например, один на форуме в Валдае говорил: «Зачем давать нам людям культуру? Нам трудно будет ими управлять».

Как возможно держать таких людей, которые подминают образование, навязывают цифровизацию, чтобы сделать нас всех роботами и загнать в цифровой ГУЛАГ? Он купил «Союзмультфильм», сейчас к нему пойдут просить деньги аниматоры, а чего он будет давать, если ему культура не нужна. Что происходит? С этим надо разбираться…

О бюджете на культуру

И при СССР культура была на последнем месте, и сейчас. И 1% нет от ВВП. Последнее время я говорю: бюджет культуры Российской Федерации обязан быть равнозначен бюджету Министерства обороны. Потому что культура — главная оборона души! Потеряем душу — потеряем государство.

Но даже если добьемся 3% ВВП на культуру, все останется так же, как сейчас.

Почему? Да потому что в стране царствует идеология вседозволенности. Я пять лет требовал отставки министра культуры Швыдкого. Он меня принял. И я ему говорю: «Прежде всего, я вам расскажу, почему я требовал вашей отставки. Не потому что я к вам плохо отношусь, вы одаренный театровед, я читал ваши работы. Но я бы требовал отставки любого на вашем месте, если бы он, как вы, начал бы последовательно и системно вытеснять культуру в рынок.

Зачем вы даете сотни миллионов на выставки так называемого современного искусства? Еще Крамской говорил, что нет такого понятия „современное искусство“. Оно или есть, или его нет…» Он говорит мне, что пусть цветут все цветы. Но сорнякам-то зачем помогать?

Об идеологии

Без идеологии ничего не получится, будет царствовать дьявол и вседозволенность.

Идеологии боятся многие. Попробуй, скажи «идеология». Еще Швыдкой мне говорил при встрече: «Ну, отменили идеологию. Вот в Конституции никакой нет идеологии…»

Но сейчас есть идеология — это вседозволенность, рынок. А это понижение уровня народной культуры.

Ну, если вы боитесь этого слова, давайте его заменим на русское слово «мировоззрение». Но вы должны этот закон принять, потому что заносит моих коллег!