Как прототип героя «12 стульев» Кисы Воробьянинова доживал последние годы во Владимире

Пение романсов, съемки в кино, беседы с Ростроповичем и Солженицыным, планы погостить у сына в Америке: двоюродная внучка Василия Шульгина Ольга Матич рассказала о последних годах жизни своего знаменитого родственника во Владимире, которого считают прообразом одного из ключевых персонажей романа «12 стульев».

13 января 2021 года исполняется 143 года со дня рождения известного политического деятеля, депутата второй, третье и четвертой Государственной думы Российской империи, монархиста, принимавшего отречение у Николая II, Василия Витальевича Шульгина (1878-1976).

Шульгин был одним из идеологов и организаторов Белого движения, в 1920 году эмигрировал, в 1944 году был арестован в Югославии, в 1947 году приговорен к 25 годам заключения за «антисоветскую деятельность». Срок отбывал во «Владимирском централе», в 1956 году был освобожден по амнистии.

После освобождения «обломок империи» прожил еще 20 лет — в Гороховецком и Владимирском домах престарелых и в отдельной квартире в доме № 1 по улице Фейгина в городе Владимире, написал несколько книг, присутствовал на XXII съезде КПСС, снялся в документальном фильме «Перед судом истории», где сыграл самого себя. Похоронен Василий Шульгин на Байгушинском городском кладбище во Владимире.

В 2017 году в Москве вышла книга двоюродной внучки Василия Шульгина Ольги Матич «Записки русской американки». Ее родители уехали из России подростками после начала Гражданской войны, сама она родилась в Любляне в 1940 году, с 1948 года живет в США. Ольга Матич — специалист по русской литературе и культуре, профессор Калифорнийского университета в Беркли.

Василий Шульгин — двоюродный дед Ольги Матич со стороны матери. Ему она посвятила первую главу своей книги. Она называется «Тот самый Василий Шульгин, или мой двоюродный дед». Матич пытается осмыслить личность знаменитого родственника, трансформацию его политических взглядов.

Автор, описывая детали поездки Шульгина под вымышленным именем из Европы в Советский Союз с целью отыскать пропавшего сына в начале 1920-х и вспоминая его «Письма к русским эмигрантам» начала 1960-х годов с хвалой советской действительности, размышляет: мог ли быть дедушка советским агентом и сотрудником ГПУ или же он был просто «неизбывным романтиком и увлекающимся человеком».

Матич рассматривает Шульгина в контексте истории российского монархизма и антисемитизма, рассказывает о его увлечении роликовыми коньками, скрипкой, женщинами, идеями о переселении душ, спиритическими сеансами и фрейдизмом, упоминает, что, по мнению некоторых исследователей, Василий Шульгин был использован Ильфом и Петровым для изображения Ипполита Матвеевича Воробьянинова (Кисы) в «Двенадцати стульях». Серьезно разбирается в книге отношение Шульгина к Ленину, к коммунизму и большевизму, к идеям Муссолини.

Ольга Матич в 1973 году могла побывать во Владимире и лично познакомиться со своим знаменитым дедушкой, но трагическая случайность помешала этому.

Вот некоторые цитаты из книги «Записки русской американки», касающиеся владимирского периода жизни Василия Шульгина.

«Шульгину повезло с соседями по камере — ими были: Даниил Андреев, сын Леонида Андреева, мистик, автор «Розы мира», с которым после освобождения В. В. переписывался; ортодоксальный еврейский общественный деятель Мордехай Дубин, в котором В. В. почувствовал «благость»; бывший кадет и член Государственной Думы П.Д. Долгоруков; историк И.А. Корнеев, который после освобождения искал материалы для воспоминаний Шульгина «Годы», видимо, во Владимирском централе и зародившихся».

«Вскоре после того как Шульгин вышел из тюрьмы, в 1956 году, к нему приехала из Будапешта жена Мария Дмитриевна. Как я уже писала, Шульгина начали использовать в целях пропаганды; в 1961 году по приглашению Хрущева он присутствовал на XXII съезде партии. Затем Эрмлер и В.П. Владимиров (Вайншток) задумали фильм, в котором, по замыслу курировавшего его КГБ, «обломок империи» Шульгин должен был признать свои ошибки. «Дедуля» — так Эрмлер, проникшись к Шульгину симпатий, его называл — оказался несгибаем и остался «верен себе»… Несмотря на все попытки уломать Дедулю, победа осталась за 85-летним стариком, а не за теми, кто пытался его судить. В результате фильм был снят с проката спустя всего несколько дней после выхода, но стал известен в интеллектуальных кругах — даже среди тех, кто его не смотрел».

«Когда мы с родителями смотрели этот фильм, мать вышла из комнаты после того, как ее дядя произнес: «Я считаю своим долгом засвидетельствовать, что Ленин стал святыней, святыней для многих, для миллионов, и поэтому его прах покоится в Мавзолее». Дядя Вася перелякался (на волынском диалекте «перепугался». — О. М.)», — сказала она (и фильм досматривать не стала). Мама, конечно, не знала, что В. В. в те годы писал о Ленине, но главное тут — суровая требовательность: она ждала, что дядя проявит бескомпромиссность даже после двенадцатилетнего заточения в советской тюрьме. Гостившего у родителей сына В. В. смущало другое, «интимное»: борода, которую его отец отрастил в тюрьме и с которой с тех пор не расставался; Дима все время как бы снимал ее, чтобы вернуть образ, оставшийся в его памяти. Киновед Валерий Головский пишет, что Эрмлер незадолго до смерти назвал «Перед судом истории» своим лучшим фильмом. Может быть, дело как раз в том, что его исходный замысел провалился и фильм, в котором деятель запретного исторического прошлого изображается вполне сочувственно, стал не явлением советской пропаганды, а данью хрущевской «оттепели» ».

«Для В. В. вдруг началась новая эпоха, ознаменовавшаяся «паломничеством» к нему во Владимир; так выражаются те, кто пишет об этом периоде его жизни. Основываясь на чужом опыте, они описывают его именно как обломок обруганной, запретной империи — только в положительном ключе: как человека честного, эрудированного, остроумного, гостеприимного. Ему было уже за девяносто, а он развлекал гостей пением романсов под гитару и играл им на скрипке. К нему приезжал Мстислав Ростропович, замечательный комический киноактер 1920-х и 1930-х годов Игорь Ильинский, православный диссидент и национал-патриот Владимир Осипов, художник Илья Глазунов. Приезжали к нему и по делу: Солженицын, писавший тогда «Красное колесо», Марк Касвинов — автор книги о царствовании Николая II «Двадцать три ступени вниз», одним из источников которой были «Дни» Шульгина, Лев Никулин и С.Н. Колосов, снимавший по его роману-хронике многосерийный телефильм «Операция „трест“ (Шульгина в нем играет Родион Александров), Виктор Дувакин — чтобы записать его на магнитофон».

«В. В. очень повезло с молодыми людьми, которым он диктовал свои воспоминания, когда начал слепнуть. Среди них генеалог Р.Г. Красюков, у которого он подолгу гостил после смерти жены в 1968 году, и историк Н.Н. Лисовский. Теперь эти воспоминания опубликованы отдельными изданиями и в журналах… Другим секретарем В. В. был ленинградец Н.Н. Браун, сын советского поэта, увлекшийся монархизмом, который, как мне говорила Е.К. Дейч, «влюбился в Шульгина». Он присутствовал при кончине Марии Дмитриевны и под диктовку В. В. написал Диме письмо о ее смерти; оно хранится в моем семейном архиве. Когда в 1969 году Брауна судили за антисоветскую деятельность, Шульгина привезли в Ленинград, чтобы он, как это ни смехотворно, дал показания о том, что Браун его агитировал против советской власти! Само собой разумеется, старик ответил: «Подсудимый не мог меня агитировать против советской власти, потому что я являюсь ее сознательным врагом, идейным врагом Ленина и большевиков. Являясь участником Белого движения, я воевал с большевиками и коммунистами». Браун получил восьмилетний срок».

«Одним из молодых «опекунов» Шульгина, у которого он тоже подолгу гостил, был москвич Марк Кушнирович, живший в знаменитом доме в Лаврушенском переулке. Познакомившись со мной на просмотре «Перед судом истории», он пригласил меня к себе. Марк вспоминал о том, как В. В. пел романсы, аккомпанируя себе на гитаре, как ценил красивых женщин, как иронизировал, но главное — как он был справедлив и терпим. После смерти жены В. В. его стали опекать соседи, семья Коншиных (из рода знаменитых текстильных промышленников), особенно два брата, Николай и Михаил, тоже исполнявшие обязанности секретарей. С другим его молодым почитателем и крестником, Евгением Соколовым, ставшим журналистом в эмиграции, я познакомилась в Вермонте».

«Зародившийся у В. В. план отправиться к сыну в Америку был последней фантазией. В конце 1967 года он начал готовиться к путешествию, отправиться в которое ему, разумеется, не удалось — советская власть не пустила. После того как В. В. получил официальное приглашение от внука (сын Дима американским гражданином не был, считая, что он может быть гражданином только России!), к нему перестали приходить письма от сына и племянницы, а его письма почти не добирались до них».

«Впервые попав в Советский Союз в 1973 году, я собиралась навестить В. В. во Владимире и получила для этого специальную визу — разумеется, не упоминая о семейных обстоятельствах. Я собиралась явиться к нему без предупреждения и представиться как „Miss Olga“, от которой он получал первые письма из Америки; такую маскировку придумала его племянница. Мой тайный план рухнул — буквально за несколько дней до назначенной поездки во Владимир я узнала, что мой муж умирает, и срочно вернулась домой. С годами мой двоюродный дед интересует меня все больше и я очень сожалею, что мне не довелось с ним познакомиться. Тогда я и подумать не могла, что однажды буду о нем писать».