Укрупнение бизнеса в пандемию: плюс или минус для экономики?

Пандемия спровоцировала банкротства в малом и среднем бизнесе и способствовала повышению рыночных позиций ряда крупных компаний. Насколько серьезно это может изменить ситуацию в экономике России? Не произойдет ли монополизация рынков?

Последствия 2020-го.

Негативное влияние пандемии на функционирование большинства сфер бизнеса мы будем ощущать еще длительное время. Весь 2020 год с уверенностью можно назвать переходным, во время которого с рынка окончательно уйдут откровенно слабые игроки, сильные начнут работать эффективнее, а также появятся новые участники — предприниматели, сумевшие реализовать бизнес-модели, стимулом которым послужил COVID.

Экономический спад, вызванный коронавирусом, влияет на очень многие сферы бизнеса, а не только на те, которые входят в перечень «наиболее пострадавших». Пандемия оказывает прямое влияние на текущее состояние предприятия и стратегию его развития. Если в начале года эксперты сокрушались, что основной удар локдаунов и различного рода ограничений пришелся на малый и средний бизнес, то теперь можно с уверенностью сказать: происходят более глубокие изменения в мировой бизнес-среде.

К концу года стало окончательно ясно, что ковидный кризис серьезно отразится на ресторанах, кинотеатрах, кафе, клубах, которые если еще и не закрылись, то находятся в экономическом тупике. При этом бизнес в других отраслях чувствует себя ненамного лучше — не считая оптимистических всплесков деловой активности летом (в связи с окончанием локдауна) и в сентябре (традиционный подъем к началу учебного года), бизнес смог только лишь достичь оборотов прошлого года

Так, оборот в первую неделю декабря лишь на 3,6% превысил уровень 2019 года.

Общий тренд.

Если говорить о деловой активности с точки зрения работающих торговых точек, то по сравнению с февралем 2020 года прирост свыше 15% смогли показать только цифровые и «околоцифровые» сферы деятельности. Схожие тренды можно наблюдать и в других странах: от 27 до 33% предпринимателей в Италии, Франции, Германии, Испании, Великобритании признались, что пандемия значительно ухудшила их экономическое положение, а еще от 40 до 50% признались, что, по крайней мере, отчасти ощутили негативное влияние коронакризиса. В США, по данным Университета Джорджа Вашингтона, порядка

400 тыс.

предприятий малого бизнеса закрылись с начала пандемии.

Одновременно с этим возникла другая интересная тенденция — крупный бизнес становится еще крупнее, чем до кризиса. Здесь следует отметить несколько основных направлений развития:

1. Выиграют имеющие денежный резерв.

Малый и средний бизнес с финансовой точки зрения оказался более уязвимым в период продолжительного кризиса, чем крупные компании. Не имея достаточной финансовой подушки, предприятиям МСП зачастую просто не хватает средств для глобальной перестройки бизнес-процессов.

В большинстве стран размеры финансовой помощи малому и среднему бизнесу позволяли продержаться на плаву 2-3 месяца, но никак не год. При этом крупные компании, особенно системообразующие, всегда могут рассчитывать на целевую государственную помощь.

Иными словами, крупный бизнес оказался финансово более устойчивым. В этой связи можно вспомнить финансовый кризис 2008 года, когда во многих странах государство финансово поддержало самые крупные банки, поскольку они были «слишком большими, чтобы дать им обанкротиться». В итоге из кризиса такие банки вышли еще крупнее, чем до, поскольку поглощали не имевших финансовой поддержки более мелких собратьев.

2. Возможности «цифровых» компаний.

Конкуренция на традиционном для МСП поле — работа с конечным потребителем — резко ослабла, поскольку запертые дома люди были вынуждены обратиться к крупным сервисам и платформам. Одновременно с этим обороты компаний цифровой отрасли (от интернет-магазинов до коммуникационных сервисов) уже весной показали 25%-й рост продаж. Это привело к тому, что многие цифровые гиганты начали заниматься кросс-индустриальными проектами, уходя в нетрадиционные для себя сферы деятельности от производства продуктов до разработки медикаментов.

При этом доминирование цифровых платформ может привести к монополизации рынка и/или обострению конкуренции в связи с внедрением агрегаторов в тот бизнес, для которого сформирована платформа. Участие банковских структур может способствовать деформации рыночного пространства за счет поддержки банками неэффективных предприятий (например, с целью возврата кредитов), влиянию на спрос путем манипулирования поведением потребителей, делая его более предсказуемым не всегда в интересах самих потребителей.

3. Поглощение стартапов.

Отдельно следует выделить проблему покупки перспективных стартапов крупными рыночными игроками. Так, стартапы, испытывая давление со стороны высокотехнологичных компаний, часто приобретаются доминирующими игроками или платформами. Федеральная антимонопольная служба России уже обратила внимание на тенденцию поглощения стартапов и антиконкурентную природу ряда таких

сделок

.

Эту же проблему отмечают специалисты по антимонопольному регулированию и в Европе и в США, однако пока нет отработанных рецептов, позволивших бы в период кризиса четко отделить экономическое давление от «спасения» путем выкупа. В результате еще в апреле несколько сенаторов в США внесли предложение наложить моратории на сделки слияния и поглощения как минимум до окончания пандемии.

4. Доверие потребителей — ведущим игрокам.

Еще одной причиной, ставшей стимулом укрупнения бизнеса и его диверсификации — доверие потребителей. Так уж устроен последний, что во времена кризисов он склонен доверять крупным компаниям и известным брендам. Это дает ощущение стабильности и безопасности. Казалось бы, развитие бизнеса в виртуальной среде уравнивает шансы на успех независимо от размера компании — все имеют возможности развивать цифровые клиентские решения и предлагать потребителям сравнительно одинаковый уровень сервиса… Но в реальности именно технические возможности крупных игроков, подкрепленных финансово, и более высокая степень доверия потребителей ставят их в лидирующее положение.

Доказательством тому могут служить биржевые индексы начала пандемии — более крупные публичные компании теряли в стоимости акций меньше, чем другие участники рынков.

5. Время для агрохолдингов.

Отметим: при очевидном укрупнении игроков в ИТ-сфере, это не единственная отрасль, в которой именно крупный бизнес получил возможность развиваться более активно, чем МСП. Например, в России такой отраслью является сельское хозяйство, стимулируемое контрсанкциями и господдержкой.

Несмотря на мировую рыночную конъюнктуру, колебания спроса на внутреннем рынке, нестабильную урожайность, основной рост оборота в российском сельском хозяйстве показывают именно крупные агрохолдинги. За последние шесть лет выручка 50 крупнейших игроков рынка выросла почти в 2,5 раза.

Причем несколько самых крупных игроков с выручкой более 100 млрд рублей очень мало конкурируют между собой, разделив сферы влияния — одни занимаются экспортом зерновых, другие свининой и птицей, третьи — молоком, четвертые — мясом крупного рогатого скота и т.д. Очевидно, что при такой неравномерной структуре рынка малый агробизнес и дальше продолжит мельчать.

Дмитрий Завьялов

, заведующий кафедрой предпринимательства и логистики РЭУ им. Г.В.Плеханова