Судмедэксперт и писатель Марк Фурман дал видеоинтервью для «Музея истории ГУЛАГа»

Во Владимире побывала творческая группа из московского «Музея истории ГУЛАГа» — специально для записи видеоинтервью с известным владимирским судмедэкспертом, писателем и журналистом Марком Фурманом. В молодые годы Марка Айзиковича со сталинским лагерем для политзаключенных свела служба в конвойных войсках МВД СССР.

Свидетель истории

Воспоминания и размышления Фурмана о тех далеких годах теперь войдут в фонды столичного музея в рамках проекта «Мой «ГУЛАГ». Режиссеры проекта — Таисия Круговых и Василий Богатов — сотрудники студии визуальной антропологии «Музея истории ГУЛАГа». Они записывают интервью узников лагерей, членов их семей, на которых непосредственно отразились репрессии, бывших сотрудников системы, а также тех, для кого память о ГУЛАГе дошла через документы, вещи, семейные воспоминания и архивные материалы.

Каждая запись длится часами. Иногда — до нескольких дней, в зависимости от того, что, как и где рассказывает о себе и о ГУЛАГе герой интервью. А из отснятого материала монтируются фильмы для экспозиции. Они же ложатся в основу передвижных выставок, размещаются в интернете (например, здесь), показываются в музейном кинотеатре.

Каждый такой фильм — это не просто запись воспоминаний о сталинских лагерях ГУЛАГа, а рассказ о судьбе.

На мысль о записи интервью именно с Марком Фурманом руководителя музея натолкнула документальная повесть «Записки конвоира», впервые опубликованная в журнале «Дружба народов». Запись интервью с ее автором проходила в профессиональной стихии Марка Фурмана — областном Бюро судебно-медицинской экспертизы. Герой будущего фильма предстанет на экране в привычном для него белом халате — он с 1964 года работает судебно-медицинским экспертом.

Вначале Марк Айзикович по просьбе сотрудников «Музея истории ГУЛАГа» рассказал о важнейших этапах своей биографии: родился в 1936 году в Кишиневе, после неудачной попытки поступления на литфак университета ушел в армию — и служил с 1955 по 1958 год в конвойных войсках. Он говорит, никогда не жалел об этом юношеском периоде своей жизни. Наоборот, даже благодарен судьбе за те далекие 50-е годы: армейская служба закалила его характер, но, конечно, оставила заметный след в душе, заставив в последующем переосмыслить трагические и кровавые страницы истории огромной страны.

Конвойный с книгой

В «Унжлаге» (на реке Унже) молодому солдату поначалу пришлось нести утомительные караулы на лагерной вышке до 8 часов кряду, конвоировать бригады заключенных на лесоповал. На его взгляд, наиболее метко уловил суть этого явления, столь характерного для сталинско-бериевского периода, такой безжалостно-правдивый и тонкий поэт, как Ярослав Смеляков.

— Ведь со мной это было! — не может сдержать эмоций Марк Фурман. — Я будто перемахнул временной барьер, отделявший меня от прошлого, и снова перенесся в январское морозное утро 1955 года. Вновь ощутил себя, как в те дни, в овчинном полушубке, ватных стеганых брюках и валенках, с автоматом ППШ на шее и двумя запасными дисками патронов…

Даже на вышках парень из Кишинева не расставался с литературой: втайне от начальства читал книги из библиотеки части. Влюбленный в литературу солдат был уверен, что из того «политического» лагеря, за которым он наблюдал, побега ожидать не приходится. «Политзаключенные» вели себя дисциплинированно, их лагерные бараки были чистыми и аккуратными — с рядами кульманов, чертежных досок, пишущих машинок, за которыми осужденные интеллектуалы трудились на «оборонку» столь неправедно и жестоко осудившей их на десятилетия родной страны…

Завершал службу Марк Фурман уже в спортроте, куда его направили из лесного лагеря — играть в волейбол за горьковское «Динамо».

— Конечно, будучи тогда рядовым, я не осознавал, что среди осужденных по политической 58-й статье УК в лагере сидели люди — цвет нации, — вспоминает Марк Фурман. — Правда стала мне известна гораздо позднее, после ХХ съезда партии. Уже в 1957-м прямо на моих глазах число «политических» в лагере снизилось многократно, пошли процессы пересмотра дел и освобождения невинно репрессированных. В лагере остались разве что пособники нацистов и те, кто реабилитации не подлежал. Но освободившиеся места заняли сотни осужденных за уголовные преступления.

Как горстка солдат защитила «политических»

Фурман вспомнил, как однажды ему с товарищем удалось задержать двух зэков-рецидивистов, убежавших из лагеря через хитроумный подкоп. Когда беглецов вели назад под дулами автоматов, один из сверхсрочников, чекист сталинского разлива, посоветовал прострелить ногу какому-нибудь из задержанных, пролить кровь, чтобы другим было неповадно бегать. Но до сих пор Марк Айзикович считает: как старший в группе преследования, он поступил правильно — по инструкции выполнил приказ и доставил убежавших в зону, а не отяготил душу и совесть тяжким поступком, ранив человека, пусть даже преступника, который в тот момент уже не пытался больше бежать…

Еще одним «остросюжетным» событием во время службы было предотвращение бунта в лагере, когда уголовники пытались расправиться с «политическими». Горстка солдат устояла перед толпой разъяренных, жаждущих крови уголовников…

Авторов проекта «Мой ГУЛАГ» интересовали все детали службы Марка Айзиковича, его впечатления, моральные оценки тогдашних и последующих событий, его работа судмедэкспертом.

Какие эпизоды из большого монолога Марка Фурмана войдут в окончательный вариант фильма в проекте «Мой ГУЛАГ», увидим, когда фильм будет готов.

Книгу «Записки конвоира» Марк Айзикович написал около 30 лет назад. С тех пор он переосмыслил многое, а о многом рассказал впервые — сейчас.

Кстати, спустя полвека после своей армейской службы, с помощью начальника Владимирского УФСИН генерал-лейтенанта Александра Ладика, бывший солдат вновь посетил места, где когда-то служил:

— Я вновь поднялся на караульную вышку. Мороз и ледяной верховой ветер точно так же сбивали дыхание… Будто и не было этих долгих пятидесяти лет.

Читайте также: Марк Фурман написал роман-реквием