Турпоход с дозиметром на шее

По приглашению Национального пресс-центра Республики Беларусь и Постоянного Комитета Союзного государства выпускающий редактор «Владимирских ведомостей» Евгения Арефьева посетила белорусский сектор зоны отчуждения Чернобыльской АЭС.

Почувствовать себя сталкером, пройтись нехожеными тропами, вкусить опасности (самую толику — чтоб нервы пощекотать, а здоровью не навредить) — мотив для путешественника-экстремала, собирающегося в турпоход в зону отчуждения Чернобыльской АЭС. Сейчас, когда после аварии прошло больше тридцати лет, «к реактору» водят экскурсии, экстрим поставлен на поток и приносит немалый доход в валюте. Первопроходцами в этом деле стала Украина, но и ее соседка Белоруссия претендует на кусок туристического пирога: в прошлом году вышел указ президента РБ Александра Лукашенко, разрешающий посещение Полесского государственного радиационно-экологического заповедника (в том числе — зоны отчуждения) охотникам за острыми ощущениями. С начала 2019 года заповедник принял 503 туриста.

Безопасность — превыше всего!

Самой пострадавшей от чернобыльской аварии белорусской территорией стала Гомельская область. Только из трех районов (Брагинского, Хойникского и Наровлянского) пришлось отселять почти сотню деревень — больше двадцати тысяч человек разом лишились дома. 14 населенных пунктов и вовсе сровняли с землей — слишком высока была концентрация опасных элементов. Фонило…

— Собирались быстро: велели взять документы и запас еды на три дня, многие вообще уехали, условно говоря, в халате и тапочках, — рассказывает директор Полесского государственного радиационно-экологического заповедника Михаил Рубащенко. Михаилу Михайловичу в 1986-м был 21 год. Он мечтал, что покорит мир, а потом, уже став совсем взрослым, будет приезжать на отдых к родителям в родную деревню в Брагинском районе. Но не случилось… Нет больше той деревни…

— Я вот как чувствую: меня лишили родного дома, попросту его украли, — вздыхает Рубащенко. — На нашу деревню выпал плутоний. Все дома закопали, никаких строений, только деревья растут. Там, где деревянный дом был, земля просела больше, где кирпичный и почти ничего не прогнило — поменьше. По деревьям могу определить только, у нашего дома, например, вяз большой рос…

В 1988 году территорию в 142,8 тысячи гектаров загрязнённых земель Брагинского, Хойникского и Наровлянского районов, включающих в себя белорусский сектор 30-километровой зоны ЧАЭС, объединили в Полесский заповедник. Сейчас он занимает площадь около 216 тыс. га. По данным ученых, в заповеднике сконцентрировано около трети выпавшего на Беларусь радиоактивного цезия, более 70% стронция и 97% плутония. Распадаясь, плутоний (Pu-241) дает еще более токсичный америций-241. Это единственный радионуклид, концентрация которого будет возрастать — примерно до 2060 года.

В обозримом будущем загрязненные площади не будут возвращены в пользование людям. За 33 года чистыми признаны лишь 19 тыс. га — на них возродили аграрное производство, еще на относительно чистых 68 тыс. га ведет экспериментально-хозяйственную деятельность сам заповедник: лошадей разводит, пасеку у КПП «Бабчин» (самая граница заповедника) организовал. В этом году пять тонн меда собрали! Едят — не жалуются, нахваливают.

Как рассказала заместитель председателя Хойникского райисполкома Жанна Чернявская, местное население напрочь лишено радиофобии, люди не скрывают того, что живут рядом с опасной зоной. А вот японцы из префектуры Фокусима (кстати, частые гости в этих краях), по словам Чернявской, очень стесняются своей невезучей малой родины.

В чем секрет? Белорусы научились жить по правилам: в зараженный лес не ходят, руки моют, грибы собирают (но не все: белые и маслята непригодны в пищу, а вот опята пару раз отварят в соленой воде — и на стол), ягоды не берут. В школах проводят уроки радиационной безопасности, на рынках и в СЭС бесплатно принимают продукты на радконтроль, диспансеризация опять же для народа — процедура обязательная, как и летний санаторно-реабилитационный отдых детей и подростков. Сельское хозяйство перестроили: животноводство развивают только на проверенных землях, в растениеводство ввели изменения. Например, овощи на колхозных полях не сажают, предпочитают культуры с менее коротким вегетативным периодом — чтобы не успевали накапливать радионуклиды. Вся продукция пищевой промышленности (частично она идет на экспорт, в том числе и в Россию) многократно проверяется на всех этапах производства.

На преодоление последствий аварии Беларусь ежедневно тратит по 90 тыс. долларов. Очередная пятилетняя госпрограмма предполагает бюджетные расходы в 1,3 млрд «зеленых».

В общем, во главу угла ставят безопасность, но над туристами, требующими персональный дозиметр и чуть ли не полный комплект химрадиозащиты, посмеиваются: «Излишняя предосторожность! Мы же живем!»

Читайте также: Завтра был Чернобыль

Страшно интересно

Может быть, и излишняя, а боязно: радиация подкрадывается незаметно — тихий убийца, ласковый. А едем мы в самое «пекло» — на территорию заповедника. Директор Рубащенко успокаивает: «Будете соблюдать рекомендации, все будет нормально». Заповедник разработал два безопасных маршрута, скоро будет и третий — водный, возможно, в будущем наладят трофейную охоту.

Если с туристической тропы не сходить, ничего не есть и не брать с земли, то за время, проведенное на экскурсии, облучиться не получится, уверяют сопровождающие.

Пускают в заповедник всех желающих (медики, правда, настоятельно рекомендуют отказаться от подобных туров беременным и детям). С учетом пограничья иностранцам придется оформить спецпропуск. Стоит экскурсия посильно: для группы в 5-10 человек — 175 долларов США.

На территории Полесского государственного радиационно-экологического заповедника восемь контрольно-пропускных пунктов. Мы подъезжаем к КПП «Бабчин». На аншлаге — сегодняшние показатели радиационного фона: 0,49 мкЗв (микрозиверт в час). Превышение, говорят спецы, незначительное. Норма же — 0,2 мкЗв. Фото на память у шлагбаума и дальше в путь.

Туристам-журналистам выдают форму — обычные брючные костюмы военного образца. Каждому под роспись — личный накопитель (похож на флешку без USB-входа), его после тура заберут на проверку, данные внесут в регистр. В случае чего обещают просигналить…

Следующая остановка — КПП «Майдан». За ним начинается 30-километровая зона. Повсюду знаки, предупреждающие о радиационной опасности. Налево и направо от КПП уходят грунтовые дороги, но они перекрыты, так же, как и тридцать лет назад. Замеряем уровень радиации. Больше, чем в Бабчине, но работники заповедника утверждают, что ерундовые показатели — будет и круче. Не обманули — было. Однако, уточняют, распределение радионуклидов по территории мозаичное, неравномерное. На незначительном расстоянии плотность загрязнения может отличаться многократно. Самая большая опасность — пыль, именно поэтому экскурсантам раздают респираторы. Чтобы не вдыхали опасный воздух, не заражались изнутри: внутренне воздействие облучения на организм гораздо опаснее внешнего.

Больше в деревне никто не живет…

Остановка на маршруте: деревня Борщевка, вернее сказать — бывшая деревня. До реактора ЧАЭС — километров 15-20.

Вряд ли когда-нибудь сюда вернутся жители, между тем поселение-то старинное. Согласно письменным источникам, Борщевка известна с XVI века, была в составе Минского воеводства Великого княжества Литовского. После второго раздела Речи Посполитой (это уже XVIII век) вошла в Российскую империю. Во время Великой Отечественной в мае 1943-го каратели полностью сожгли деревню и убили четверых жителей. В память о погибших на фронтах и в партизанской борьбе у местного ДК в 1970 году поставили памятник. Памятник стоит до сих пор. За ним (как и еще за 53 монументами и 89 погостами, находящимися в закрытой от свободного посещения зоне) ухаживают сотрудники заповедника.

В позднесоветские времена Борщевка была центром колхоза «1 Мая». Здесь проживало 450 человек, 124 семьи. Отселили людей в мае 1986 года.

Осматриваем заброшенные дома, заглядываем в школу-восьмилетку. У школы радиационный фон превышает норму в 28 раз! Перевернутые парты, разбросанные книги, тетради… На школьной доске мелом выведены приветы бывшим одноклассникам. Они написаны, кажется, не так давно. Видимо, кто-то из местных жителей все же бывал в Борщевке после 1986-го.

В домах тоже беспорядок. Явное захламление, не похоже, что люди просто встали и ушли, эвакуировались. Мародеры постарались?

Начальник администрации зон отчуждения и отселения Василий Шабловский поясняет:

— Во-первых, серьезная охрана зоны началась только с появлением заповедника в 1988 году. До этого были случаи и несанкционированного проникновения, и мародерства. И ЛЭП срезали, и ценности воровали… Во-вторых, по решению комиссий при райисполкомах (они формально и сейчас существуют) гражданам можно было подать список на вывоз своего имущества из отселенных деревнь. Естественно, после радконтроля.

Сейчас территорию заповедника охраняют строго и наказывают нарушителей большими штрафами — минимум в 130 долларов. Ловят в основном охотников за металлом и в основном — транзитчиков, тех, кто ищет короткий путь (по километражу) к российским пунктам приема.

А вообще правило в зоне такое: вывозить ничего нельзя!

После тридцати жизнь только начинается

Тридцать лет и три года как эти места стали заповедными: человек ушел, флора и фауна расцвели. Сейчас в заповеднике 1051 вид и 8 гибридов сосудистых растений, есть и краснокнижные, редкие.

Уникален и многообразен животный мир. Зоологи и фотографы-анималисты со всего мира стремятся в заповедник. Сейчас здесь можно встретить зубра (16 особей завезли в 1996-м из Беловежской Пущи, а теперь популяция насчитывает 160 животных), плодится редкая болотная черепаха, вольготно себя чувствуют волки и медведи, рыси и лоси. Да что лоси?! Дикая лошадь Пржевальского прижилась в Полесье!

И для птиц раздолье. Пока замдиректора заповедника по научной работе Максим Кудин рассказывает об исследованиях, за окном автобуса над лесным массивом кружит стайка орланов. Кудин говорит, что вьются орланы не просто так, а над добычей: «Видимо, волки лося зарезали».

…Лес поглощает бывшие колхозные поля. Природа, обиженная человеком, пытается справиться с последствиями катастрофы. И людям остается только наблюдать… Едем вглубь зоны, наблюдаем.

Вблизи от реактора

Конечная точка нашего тура — научно-исследовательская станция Масаны. В туристические маршруты Масаны не попали: слишком близко от реактора, всего 8 километров. С вышки в ясную погоду можно рассмотреть саркофаг четвертого энергоблока ЧАЭС. До украинской территории несколько сотен метров: «Вон там за леском — Украина».

На станции живут ученые — мониторят окружающую среду. Работают вахтовым методом: десять дней и домой, восстанавливаться. Уровень радиации в Масанах высокий, но опять же не везде. Через десять лет после аварии загрязненный грунт вокруг станции вывезли и захоронили, насыпали чистую землю, проложили дощатые дорожки-настилы. По ним передвигаться относительно безопасно.

Заведующий станцией Юрий Марченко рассказывает, какие исследования проводятся в Масанах, какова плотность загрязнения территории и мощность дозы гамма-излучения на объектах постоянной реперной сети. Когда сухо и жарко, радиационный фон выше, снежной зимой фиксируется снижение в 2-2,5 раза. А вот, например, недалеко находится озеро Персток, так там радионуклидов столько же, сколько в пруду-охладителе реактора на ЧАЭС…

Прогноз ученого неутешителен: в норму окрестности придут не ранее следующего века и то не по всем показателям. Какие сюрпризы еще малоизученный пока америций преподнесет…

Впечатления от печальной информации разбавляет невесть откуда прибежавшая собака. Шкурка лоснится, вид довольный, хвостом виляет и на ласку напрашивается. Пес по кличке Стронций (без юмора на такой ответственной и в общем-то опасной работе никак нельзя!) рад гостям. Но нам пора возвращаться.

Перед тем, как покинуть заповедник, проходим контроль: ни у кого из группы превышений не выявлено, сдаем накопители и переодеваемся. Садимся в автобус и выдыхаем: турпоход с дозиметром на шее — развлечение не для слабонервных.

P.S. Автор благодарит за помощь в подготовке материала Национальный пресс-центр Республики Беларусь, Постоянный Комитет Союзного государства и Гомельский областной исполнительный комитет.

Читайте также: «Радиации я схватил немало»