Мокшина объяснила свое уголовное дело заговором силовиков против Орловой
17 сентября на судебном заседании начальница управления Росгвардии Алфия Мокшина наконец высказалась о предъявленном ей обвинении в мошенничестве и коррупции. Силовик выступила с обличительной речью, в которой — в лучших традициях других членов команды губернатора Светланы Орловой — назвала свое уголовное преследование спецоперацией против бывшей главы региона и обвинила следствие, прокуратуру и даже суд в имевших место и возможных, с ее точки зрения, злоупотреблениях.
Подобные речи россияне привыкли слышать из уст простых граждан, которых подчас по надуманным обвинениям сажают за решетку. Фальсификация доказательств, давление со стороны следствия как на обвиняемого, так и на суд — услышать подобные заявления от начальницы Росгвардии, хоть и отстраненной от службы, было необычно. Алфия Мокшина, по сути, обличила всю выстроенную в стране уголовно-процессуальную систему, несовершенную, если не сказать порочную, на всех стадиях — от сбора доказательств до вынесения судебного решения.
«НИЧЕГО ЛИЧНОГО, ЭТО ПОЛИТИКА»
Прежде всего, Алфия Рашидовна заявила: ее арест не чем иным, как спланированной акцией владимирских силовиков, конфликтовавших с успешным и активным, по Мокшиной, губернатором Светланой Орловой и завидовавших тесному общению между двумя женщинами-руководителями. Якобы задерживавшие начальницу Росгвардии сотрудники так ей прямым текстом и сказали. В результате рейтинг Орловой пошатнулся, и она проиграла выборы.
«Во-первых, я хотела бы отменить и обратить внимание суда на политизированность рассматриваемого в настоящий момент уголовного дела, которое возбуждено в разгар предвыборной кампании губернатора Владимирской области при отсутствии доказательств при отсутствии доказательств моей причастности к инкриминируемым событиям спустя продолжительный период с того момент, как они прошли. Что вполне обоснованно дает основания говорить о тщательно спланированной и реализованной определенными политическими силами концепции по дискредитации деятельности как непосредственно бывшего губернатора области Светланы Юрьевны Орловой, так и территориального управления Росгвардии как одного из органов исполнительной власти региона.
Ваша честь, о чем можно говорить, если при задержании 27.06.2018 года оперативные службы дословно говорю: „Алфия Рашидовна, ничего личного, это политика“. По сообщениям СМИ результатом начала моего уголовного преследования стало падение рейтинга доверия губернатора Владимирской области, успехи активной управленческой деятельности которой известны на высоком федеральном уровне. При этом было известно о наличии между управлением Росгвардии по Владимирской области и администрацией Владимирской области конструктивных деловых отношений. Со стороны последней имелась поддержка вновь созданной силовой структуры, что негативно воспринималось некоторыми руководителями территориального силового блока, конфликт между которыми с одной стороны и областной администрацией с другой стороны не остался незамеченным даже федеральными властями», — рассказала на суде Мокшина.
Заметим, что сама Светлана Орлова также заявляла о заговоре силовиков против себя, которые якобы собирались «на квартире у Малышкина» и обсуждали, как бы снять губернатора с должности.
Алфия Мокшина«ОПАСАЛАСЬ ЗА СВОЮ ЖИЗНЬ»
Дальше — больше. В своем выступлении начальница управления Росгвардии буквально сыпала обвинения в адрес других силовых структур. Вот лишь некоторые из них (заявления отражают лишь мнение обвиняемой):
1) Силовики оказывали на Мокшину «сильнейшее моральное и психологическое воздействие» и требовали с нее нужных, в том числе ложных показаний «о никогда не происходивших политических событиях»;
2) Мокшину запугивали новыми уголовными делами и суровым приговором «с учетом возможности влияния на суд»;
3) Показания, данные на следствии, и собранные доказательства были «откорректированы в угоду обвинения» и «сфабрикованы»;
4) Само следствие проводилось «необъективно и ангажированно», с нарушением правовых норм, в том числе права Алфии Мокшиной на защиту;
5) Вневедомственная охрана Росгвардии мухлевала с охраной целого ряда однотипных объектов, оказывая услуги либо бесплатно, либо по сниженным тарифам, чем наносила ущерб учреждению и бюджету в десятки миллионов рублей;
6) Содержась под стражей, Мокшина «опасалась за свою жизнь» и отказалась давать показания, поскольку они могли быть искажены;
7) Начальница управления Росгвардии не исключает «искажения и подтасовки доказательств по ходу судебного процесса».
Приводим выступление Алфии Мокшиной полностью;
«Ваша честь, уважаемые присутствующие, представители СМИ. В соответствии с законодательством РФ мне предоставлена возможность выразить свое отношение к предъявляемым по делу обвинениям. Я готова сообщить суду о полном несогласии с ним по следующим основаниям.
Во-первых, я хотела бы отменить и обратить внимание суда на политизированность рассматриваемого в настоящий момент уголовного дела, которое возбуждено в разгар предвыборной кампании губернатора Владимирской области при отсутствии доказательств при отсутствии доказательств моей причастности к инкриминируемым событиям спустя продолжительный период с того момент, как они прошли. Что вполне обоснованно дает основания говорить о тщательно спланированной и реализованной определенными политическими силами концепции по дискредитации деятельности как непосредственно бывшего губернатора области Светланы Юрьевны Орловой, так и территориального управления Росгвардии как одного из органов исполнительной власти региона.
Ваша честь, о чем можно говорить, если при задержании 27.06.2018 года оперативные службы [сказали мне], дословно говорю: „Алфия Рашидовна, ничего личного, это политика“. По сообщениям СМИ, результатом начала моего уголовного преследования стало падение рейтинга доверия губернатора Владимирской области, успехи активной управленческой деятельности которой известны на высоком федеральном уровне. При этом было известно о наличии между управлением Росгвардии по Владимирской области и администрацией Владимирской области конструктивных деловых отношений. Со стороны последней имелась поддержка вновь созданной силовой структуры, что негативно воспринималось некоторыми руководителями территориального силового блока, конфликт между которыми с одной стороны и областной администрацией с другой стороны не остался незамеченным даже федеральными властями.
Подтверждает политизированность дела и то, что с первых дней предварительного следствия мной выражена позиция о возможности оказания содействия следствию в объективном и всестороннем разбирательстве по данному уголовному делу. Мной было дано заявление, в котором я лично просила следствие рассмотреть вопрос о необходимости отстранения меня от должности в случае наличия оснований для того, что факт занимаемого мной служебного положения каким-либо образом может оказать негативное влияние на результаты расследования. Кроме этого, это я настояла на добровольном обыске жилища, для того чтобы следствие получило правдивые дополнительные сведения, изъявила желание дать показания.
Усиленные попытки оперативно-следственных лиц найти подтверждение тому, что я корыстно обогащалась, оказались тщетными, поскольку таким источником я никогда не пользовалась, о чем однозначно свидетельствует факт отсутствия у меня сколько-нибудь ценного имущества и денежных средств. Данное обстоятельство хорошо известно моему руководству, в связи с чем до настоящего времени я занимаю должность руководителя территориального управления Росгвардии по Владимирской области.
Несмотря на это, с первого дня расследования дела я была подвергнута сильнейшему моральному и психологическому воздействию со стороны силовиков, осуществляющих разбирательство по моему уголовному делу, которые настаивали на сообщении мною в полном объеме нужных показаний, в том числе о никогда не происходивших политических событиях— взамен на меру пресечения, не связанную с изоляцией от общества, и благоприятный для меня исход по делу. В противном случае мне угрожали заключением меня под стражу, а также в дальнейшем, с учетом возможности влияния на суд — суровый обвинительный приговор. Кроме этого, я была предупреждена, что в случае отрицания причастности к инкриминируемым мне в начале эпизодам преступной деятельности будут возбуждены впоследствии в отношении меня дополнительные уголовные дела, которые будут основываться лишь на показаниях моих подчиненных, которым я не угодила. А со слов силовиков, таких было немало, что и произошло в результате.
В этой связи, во-вторых, говоря о несогласии с предъявленным мне обвинением, обращаю внимание суда на то, что в действительности обвинения основаны лишь на непоследовательных, противоречивых показаниях сотрудников Росгвардии, которые прямо заинтересованы в откорректированных в угоду обвинения показаниях, потому что одни из них были лично изобличены в злоупотреблениях по службе и привлечены к участию в ОРН на якобы добровольной основе, такие как заместители начальника управления Прямов. А другие считали меня неудобным, излишне требовательным и несправедливым к ним руководителем, которым я препятствовала в назначении на вышестоящие должности, открыто выражала свое отношение к их слабым профессиональным качествам. Таких на тот момент — это был врио начальника Севастьянов и начальник ФО Равковская. Все остальные доказательства явились производными от названных и отражают лишь суть событий, искусственно созданных в рамках оперативно-розыскных мероприятий [ОРН], преднамеренно проводившихся с грубыми нарушениями правовых норм, регулирующих указанную деятельность.
При этом предоставленные оперативными сотрудниками доказательства в большинстве своем не отвечают критериям допустимости и достаточности для того, чтобы можно было сделать однозначный и недвусмысленный, не вызывающий сомнения вывод о реально существовавших событиях, а показания допрошенных лиц прямо противоречат информации, зафиксированной средствами объективного контроля, имеющихся в деле.
О прямой заинтересованности так называемых потерпевших свидетельствует то обстоятельство, что мной весной 2018 года в период проведении Центральным Оршанско-Хинганским Краснознаменным округом войск национальной гвардии ревизии финансово-хозяйственной деятельности управления Росгвардии была организована проверка в отношении тех же лиц — Севостьянова и Равковской — по выявленным фактам осуществлявшегося предоставления услуг по заниженным тарифам, либо на безвозмездной основе при выполнении функции охраны ряда идентичных объектов мониторинга. Сумма ущерба, принесенная их деятельностью, составляет десятки миллионов рублей. По результатам проверки планировалось принятие жестких дисциплинарных и процессуальных мер в соответствии с законодательством РФ к лицам, замешанным в противоправной деятельности. Указанные мной обстоятельства подтверждаются в том числе моими диалогами с Прямовым [замом Мокшиной], зафиксированными в рамках ОРН.
Ваша честь, в-третьих, выражая свое отношение к предъявленному мне обвинению и обосновывая вывод о предвзятости и ангажированности следствия, я желаю объяснить суду причину, по которой мною на стадии предварительного следствия не было реализовано право на защиту посредством дачи показаний, которые я давать желала и желаю по настоящее время. Дело в том, что на стадии окончания предварительного следствия я заявляла ходатайство о предоставлении мне возможности дать показания по существу предъявленного мне обвинения и рассказать об интересующих следствие событиях. Однако мое ходатайство в нарушение права на защиту было противоправно отклонено следователем, после чего в рамках предварительного следствия я уже не имела такой возможности.
На первоначальных этапах расследованиях сделать это было невозможно из-за постоянного, непрекращающегося давления на меня со стороны оперативных сотрудников, требующих только нужных им показаний. В тот период времени я была в полной зависимости от силовиков, поскольку содержалась под стражей и, находясь одна в камере, опасалась не только за свою жизнь, но и за то, каким образом может быть извращена и использована данная мной информация. Мной было принято решение о даче показаний в завершающей стадии предварительного расследования только в том случае, если мне позволят полностью рассказать о произошедших событиях, а следствие будет готово и намерено проверить доказательства в установленном законом порядке, т.е. исполнить свою обязанность о полном и всестороннем расследовании по делу, чего так и не произошло.
Таким образом, принимая во внимание вышеизложенное, необъективность и ангажированность органа предварительного расследования, который на всем протяжении срока следствия не желал выяснять обязательные для установления обстоятельства, подлежащие доказыванию, придерживался единственной версии, избранной при организации оперативно-розыскных мероприятий, в целях недопустимости искажения предоставляемых в суд доказательств я желала дать показания на стадии окончания предварительного следствия, чего противоправно была лишена. Кроме этого, несмотря на наличие у меня права, прямо указанного в законе, ходатайствовать перед судом о назначении предварительных слушаний, проводимых в закрытом заседании, суд отказал мне в реализации данного права, дав оценку лишь одному из заявленных защитой оснований для этого — ходатайству об исключении доказательств. Доводы стороны защиты в части необходимости проведения предварительных слушаний для рассмотрения вопроса о возвращении уголовного дела прокурора в порядке, предусмотренной статьей 237 УПК РФ, фактически остались без должного внимания и оценки. При этом, согласно требований уголовно-процессуального законодательства, я уже изначально лишена права обжаловать данное процессуальное решение суда и буду вынуждена излагать свои доводы в назначенном открытом судебном заседании. В этой связи я вынуждена принять решение о даче суду подробных показаний по существу предъявленного мне обвинения в рамках судебного разбирательства лишь на стадии окончания исследования доказательств по делу, в настоящее время обоснованно полагая, что искажение и подтасовка доказательств по ходу судебного процесса не исключены. В подтверждении изложенной позиции ходатайствую о приобщении к делу заявления моих защитников.
Ваша честь, подведу итог. Нельзя согласиться с обвинением, которое построено на непоследовательных, противоречивых показаниях участвующих в оперативно-розыскных мероприятиях лиц, заинтересованных в результатах расследования, а также в сфабрикованных материалах оперативно-розыскной деятельности, которые невозможно было реализовать без необходимой подтасовки фактов, для которой необходимо было дополнительное время. Именно поэтому в инкриминируемый мне период совершения противоправных действий на месте меня никто задерживать не стал, в совершении противоправных действий не уличил, а уголовное дело было возбуждено лишь спустя полтора месяца.
Хочу еще раз подчеркнуть, что в сложившихся условиях я ни разу не возражала против проведения разбирательства по делу, не препятствовала этому и не имела таких намерений. Но каждый раз, обращаясь с заявлением к следствию, прокурору и суду, просила, чтобы оно было законным, справедливым и честным. Спасибо, Ваша честь, я закончила».