Много ли корысти от областного имущества?

Новый куратор имущественного комплекса Павел Панфилов — почему из Семязино не летают самолеты, будут ли приватизировать стадион «Торпедо» и зачем областную узкоколейку распродают частями.

У Зебра ТВ состоялся большой разговор с новым директором департамента имущества и земельных отношений администрации Владимирской области Павлом Панфиловым. Во время встречи Панфилов, в частности, рассказал, как возглавляемая им ранее «Корпорация развития» избавилась от карьерных активови что будет с региональной программой приватизации имущества.

В основной части интервью речь шла о более общих аспектах распоряжения имущественным комплексом Владимирской области, но без конкретных примеров, разумеется, не обошлось.

Насколько вошли в курс дел и ориентируетесь в вопросах областного имущества?

Хозяйство достаточно большое, надо это понимать. Поэтому, если скажу, что я уже все досконально проехал, просмотрел и четко оценил масштабы всех проблем, я, наверно, слукавлю. Но основные моменты управления имуществом, вверенными нам государственными предприятиями я понимаю. Мы уже прошли ряд балансовых комиссий, по крайней мере, за первый квартал, где я познакомился с финансово-хозяйственной деятельностью каждого предприятия в рамках тех компетенций, которые отведены в департаменте.

План по работе на перспективу уже составили?

У нас управление и распорядительные функции осуществляются непосредственно отраслевыми департаментами. В частности, если мы берем те же наши транспортные предприятия, понятно, что управление ими лежит в поле зрения департамента транспорта: только он знает, насколько хорошо или качественно оказывается услуга. А мы стоим на согласовании определенных процедур по управлению имуществом, которое у них находится: сделок, продаж, отчуждения.

Мы следим за финансово-хозяйственной деятельностью, чтобы постоянно иметь срез по результатам завершенного периода. Как правило, где-то есть скачки, где-то — падения, но для автотранспорта первый квартал, например, всегда тяжелый. Соответственно, когда мы видим какие-либо отклонения на балансовой комиссии, мы даем рекомендации самому предприятию, обращаемся с рекомендацией к отраслевому департаменту и в обязательном порядке ставим в известность курирующего заместителя и губернатора. Но в управление финансово-хозяйственной деятельностью мы в чистом виде не влезаем.

В акционерных обществах мы входим в состав советов директоров, где утверждаются планы работы предприятий, бизнес-планы и аудиторские заключения. Но в вопросах выбора вектора направления либо стратегии мы, скажем так, партнеры отраслевых департаментов, с которыми в тесной связке работаем.

С вашим приходом сильно изменился кадровый состав департамента?

Люди работают те же самые. Есть небольшие корректировки, но с точки зрения организации, которая как команда работает на достижение тех задач и целей, которые перед департаментом ставятся, ключевых изменений не произошло.

Единственное, сейчас идут небольшие изменения в части функций по организации закупочных процедур. Назначен новый заместитель, который курирует это направление. И сегодня мы ищем специалистов, которые работают в госзаказе. Конечно, опыт предпочтителен, но молодые и амбициозные нам тоже нужны. Правда, у нас зарплаты небольшие, но карьерный рост возможен.

ДИЗО недавно переподчинили от одного вице-губернатора другому. Были ли изменены задачи?

С точки зрения управления экономикой региона, подчиненность экономическому блоку лично я считаю правильной. Потому что, когда я работал замдиректора «Корпорации развития Владимирской области» и потом исполнял обязанности директора «Корпорации», то очень часто сталкивался с проблематикой работы с инвесторами в части земельных и имущественных вопросов. И могу сказать, что часто вопрос недостаточности взаимодействия порождал неразрешимые ситуации.

Понятно, что сейчас я встал на место чиновника и смотрю на происходящие вещи уже под призмой институтов, которые курируют деятельность и проверяют. То есть, при принятии каких-то решений уже немножко по-другому вижу все происходящее. Но в целом я считаю, что экономическому блоку для развития экономики региона департамент должен быть активным сервисом. Наверно, губернатор правильно принял решение. Но я солдат, так что принимаю и исполняю решения, но никак их не обсуждаю. И сейчас я высказываю только свою точку зрения.

Компетенций хватает для работы?

То, чего не хватает, быстренько пытаюсь восполнить.

Можете оценить доставшееся вам наследие? Насколько раньше эффективно управляли имуществом? Что сегодня приносит бюджету деньги, а что является балластом?

Исходя из задач, которые ставятся перед всеми нашими хозяйствующими субъектами, государственные унитарные предприятия, акционерные общества должны приносить прибыль. У нас есть налог, который устанавливается у них в планах финансово-хозяйственной деятельности по отчислению чистой прибыли в доход Владимирской области. Понятно, что для разных предприятий эти нормы устанавливаются разные. Но задача у всех — приносить прибыль, извлекать ее из тех обязанностей, которые на них возлагаются.

Здесь есть и другая сторона медали. Скажем, у нас есть АТП, которые несут социальную нагрузку: осуществляют перевозки, часть из которых — убыточная. И в отношении рейсов, на которые просто не выходят другие, несем бремя мы. Поэтому некоторые предприятия получают дотации из муниципального либо областного бюджетов. Некоторые предприятия еле сводят концы с концами, некоторые — в состоянии банкротства, это все есть. От этого никуда не деться.

Недавно всплыла история про бедственное положение владимирского автовокзала. Плана по работе с этой проблемой нет пока?

На сегодняшний день у нас состоялось несколько совещаний по развитию автовокзала. Губернатором поставлена задача предоставить четкий план его развития и вообще отрасли в целом. Потому что автовокзал — это не единственный компонент нашего автотранспортного хозяйства, здесь есть комплекс проблем. Я знаю, что директор департамента транспорта очень сильно озадачен этим.

Перед ним поставлена задача комплексно вопрос решить?

Да. На сегодняшний день сам автовокзал — это некая точка, с которой могут граждане уехать. А доля перевозок именно автобусным транспортом, судя по динамике последних лет, очень сильно сокращается. Люди пересаживаются на железнодорожный транспорт, на автомобили. Очень серьезную конкуренцию представляют новые сервисы, например, «BlaBlaCar». Но нашу социальную ответственность по предоставлению услуг перевозки никто не отменял.

А что касается воздушного сообщения? Аэродром Семязино вновь планируют модернизировать. Вы знаете об этом?

Если помните, аэропортом Семязино я занимался четыре года, будучи заместителем директора «Корпорации». Мы единственные, кому удалось запустить сначала один рейс, потом другой рейс — я знаю все проблемы этого предприятия. Сказать, что сегодня руководство планирует, я не могу. А сказать о проблемах, которые сковывают полет фантазии, можно.

Сегодня Владимирская область имеет только имущественный комплекс в виде зданий и сооружений. А два земельных участка находятся в федеральной собственности и на праве оперативного управления закреплены за ФБУ «Центральная база авиационной охраны лесов «Авиалесохрана». В свое время мы обращались в Федерацию с просьбой рассмотреть возможность передачи земли на баланс региона. Это позволило бы нам вкладывать деньги в свой имущественный комплекс, развивать его. Сегодня требования к аэропортам настолько серьезные, что вливаний нужно очень много — на чужой комплекс никто не позволит тратить бюджетные инвестиции.

Этот вопрос не решен и не может быть решен?

На середину прошлого года ситуация была такова, что за решением земельного вопроса обратился и субъект, и Министерство обороны — так как это аэропорт двойного базирования. Минобороны вышло с инициативой закрепить все это ними, чтобы использовать его по своему назначению — то есть, в целях сохранения обороноспособности нашей страны.

Дальше мы так и будем аэропортом двойного базирования. Но вы поймите, чтобы развивать аэропорт, чтобы вкладывать в него деньги либо привлекать инвестора, мы должны владеть имущественным комплексом. Что мы предложим инвестору, который придет и скажет: «Давайте, я хочу и готов»? Ответ может быть только такой: «Ну, к сожалению, у нас здесь такая ситуация не очень понятная».

Конечно, история знает случаи развитие аэропортов даже в центре городов — и все там прекрасно уживается. Но там так сложилось исторически. А если вы посмотрите генплан города Владимира, то увидите, что развитие города уходит как раз в сторону Семязино — то есть, в ту сторону, куда у нас идет курс посадки самолета.

Кроме того, если вы откроете и посмотрите карту этого комплекса, то увидите, что практически на конце взлетно-посадочной полосы на расстоянии 200 или 300 метров построены частные сооружения, разбиты садовые участки — это самозахват, я по-другому назвать не могу.

В общем, перспектив развития авиационного сообщения особых нет?

Перспективы есть, но хватает сложностей, которые надо решать.

А что с проектом аэропорта в Добрынском, который вы вместе со Светланой Орловой тоже прорабатывали?

Проект стартанул при Виноградове, если быть точным. Нельзя сказать, что это произошло при Орловой, но мы как «Корпорация» тогда искали деньги. В бюджете Федерации были предусмотрены достаточно серьезные деньги на проектирование — если память мне не изменяет, что-то около 2,4 миллиарда рублей. И еще, по-моему, около 400 миллионов областных денег предусматривалось на то, чтобы сделать этот проект.

Но одним из главных условий, поставленных перед областью на тот момент, был поиск оператора. Построить — это хорошо, но кто же будет это хозяйство эксплуатировать и заниматься хозяйственной деятельностью, чтобы извлекать прибыль? Мое субъективное мнение, что здесь есть сложности. Мы зажаты между двумя большими городами: Москвой и Нижним Новгородом. Тогда прорабатывалась возможность строительства и открытия аэродрома, который работает по принципу лоукостера — то есть, дает более дешевый тариф. Да, Москва имеет возможность более высоких заработков, но при наличии ВСМ (55 минут до владимирского аэропорта), можно было бы гипотетически предположить, что эта бизнес-модель будет работать.

Мы обращались на тот момент к достаточно сильным игрокам, но, к сожалению, никто не выразил стремление прийти и вместе с нами развивать этот аэропорт. Проект встал в стоп-лист, и на сегодняшний момент я не вижу, что у него есть планы реализации.

И все переданное «аэропортное» имущество регион содержит теперь?

Да. Инфраструктурные объекты переданы, земельные участки, к сожалению, до конца не доведены — в этом есть проблема. Мы с Министерством обороны постоянно взаимодействуем, чтобы закончить этот процесс, но он до конца не доведен. Поэтому там у людей возникают проблемы. Условно, есть гараж, но его нельзя оформить в собственность, потому что не выделен земельный участок. По приказу Минобороны там большинство объектов переданы в муниципальное образование, а затем ушли в область. А по земле вопросы до конца еще не разрешены.

Этот вопрос в вашей компетенции?

Да, мы этим активно занимаемся. Постоянно пытаемся решать вопрос, но, к сожалению, механизм Минобороны настолько большой и неповоротливый, что пока…

В Соколе есть комплекс зданий, из которого спешно выехала база МЧС. Отремонтированные и новые здания были брошены и оказались в плачевном состоянии. Вопросом передачи этого имущества кто-то занимается?

Сразу оговорюсь, что я немного не представляю, о чем вы говорите, поэтому не могу ничего сказать. Наверно, это требует каких-то пояснений. Но в целом проблематика передачи поселков Минобороны — она сегодня есть. У нас по этой проблематике, кроме Сокола, три острых момента: военный городок Сергиев-Посад-15, который сейчас из Московской области передают в Александровский район и объект в Петушках.

Представляете, люди всю жизнь жили, росли и пользовались услугами и благами Московской области, стоимость их недвижимости оценивалась по статусу Московской области, сейчас их передают во Владимирскую. Соответственно, вся жизнь кардинально меняется. Мы очень активно этой проблемой занимаемся, потому что у людей большая настороженность. Сейчас губернатор обратился в Московскую область, обратился в Минобороны с целью создать рабочую группу, чтобы рассмотреть возможность решения всех этих вопросов.

Как вы будете решать вопрос с «Владимиртеплогазом»? Вы забрали это предприятие на областной уровень в то время, когда регионам, наоборот, рекомендовано отказываться от такого рода собственности.

Не то, что мы его сегодня забрали на уровне региона. Некоторое время назад области подарили 51% акций. В этом году руководством принято решение об изменении состава Совета директоров этого предприятия, куда вошли и утверждены пять человек из администрации, произошла смена директора.

Меняется общий курс. Сфера, в которой работает «Теплогаз», требует колоссального количества инвестиций: где-то это интересно бизнесу, и он туда готов прийти, а где-то — нет. А социальную нагрузку, которую должен нести субъект, никто с этого субъекта не снимает. И с муниципалитетов никто не снимает, и это ответственность чисто муниципалитетов. Но о людях в первую очередь должны думать мы и губернатор. Поэтому он стратегически поставил задачу решать тот веер проблем, которые есть, и думать о развитии предприятия.

Я уверен, что в 2022-2023 году «Владимиртеплогаз» будет также приватизирован — это неизбежно. Понятно, что мы либо приватизируем небольшую организацию с одними (не очень хорошими) показателями финансово-хозяйственной деятельности сегодня, либо мы приватизируем мощный комплекс, который крепко стоит на ногах, генерирует хороший денежный поток и более интересен бизнесу — завтра.

Стоит задача довести «Владимиртеплогаз» до ума, а потом его выгодно продать?

Да.

А за счет чего вы будете его модернизировать? Ведь других механизмов, кроме тарифных, нет? И, насколько известно, планы по значительному увеличению тарифов обсуждаются?

Это вопрос к отраслевикам. Я не готов вам сказать, какими механизмами и как это будет сделано.

То есть, вопросы инвестиций в областное имущество через вас не проходят?

Нет. Я поясню, чтобы у вас было четкое понимание. У нас в силу нашей областной нормативной базы существует отраслевой принцип управления теми или иными предприятиями, которые занимаются планами развития, утверждениями прогнозных показателей, утверждением бизнес-плана, назначением или снятием с должности директора, главного бухгалтера. Мы согласовываем и проводим операции и процедуры от лица собственника. Мы стоим на контроле анализов финансово-хозяйственной деятельности, но не управляем самим предприятием.

Поэтому рассуждать о том, как предприятие строит свою финансово-хозяйственную деятельность за счет тарифа — вырастет этот тариф или понизится — точно не моя компетенция. Знаю только четко, что любая составляющая в этой отрасли проходит через утверждение нашего департамента цен и тарифов. И я думаю, что там госпожа Новоселова (директор департамента цен и тарифов — ред.) четко следит за соблюдением норм закона и за тем, чтобы нагрузка не шкалила. Никто не позволит устанавливать тарифы для предприятия, которое находится под крылом области, такие, которые нельзя устанавливать — в этом я больше, чем уверен.

Вы можете оценить объем инвестиций, которые необходимы для того, чтобы превратить не слишком эффективное предприятие в привлекательное для инвестора? Кто занимается такой оценкой?

Какую котельную поставить, какую организацию подвести, сколько туда привлечь денег, кто будет потребителем, как будет организована финансово-денежная потребность — это вопросы точно не нашего порядка.

Но я знаю, что план развития компания сейчас готовит. Так как являюсь членом Совета директоров, то жду этот план и я вижу, что там уже идет небольшая реорганизация в штатной структуре, вижу, что уже по-другому строится система мотивации, что теперь она заточена на более интересный результат.

На какой?

В первую очередь — все усилия направлены на внедрение экономичных технологий. Меня поразило, что KPI стоят у директора, который должен отвечать за внедрение технологии, отвечающей современным требованиям экономики — то есть, экономически бережливым технологиям. И у него сейчас стоит такой, что я спрашиваю: «А ты домахнуться-то сможешь?». А Королев (новый директор «Владимиртеплогаза» — ред.) говорит: «Ну, это цель — цель, которую я должен достичь». То есть, он себе сейчас такие вызовы ставит, что это не может ни радовать. А сидеть на прежней системе оплаты труда, которая была у прежнего руководства, это знаете… Он все меняет, сам усложняет себе жизнь — и это отрадно видеть. По крайней мере, я вижу, что человек не бла-бла, а говорит, что «я знаю, как достичь, я вижу, я ставлю перед собой эти цели».

Почему в плане приватизации есть предприятия, которые продают через торги, а есть имущество, которое реализуется не через торги?

Через торги. Все, любое имущество реализуется через аукцион.

А «Владоблжилкомхоз»? Вы его имущество распродаете по частям? (предприятие, владеющее сетью узкоколеек на территории Владимирской области, стояло в плане приватизации на 2018-2020 годы, но было исключено из него Владимиром Сипягиным в январе 2019 года)

Имущество Владимирской области передано нашим десяти ГУПам. В частности, «Владжилкомхоз» на момент его создания под поставленные перед ним цели был наделен определенным имуществом. Раньше это было очень сильное предприятие и одно из богатейших — оно занималось поставками угля. А сегодня с развитием газификации рынок сам по себе сокращается, конкуренция увеличивается. И понятно, что какие-то активы ему не нужны.

Объемы уже не те. В частности, есть какая-то база для хранения, например, угля. Но сегодня весь этот актив, кроме затрат, ничего не дает — за землю налоги плати, за содержание плати, за охрану плати. Понятно, что, с точки зрения менеджмента, этот актив генерирует убыток. Принято решение его продать.

То есть, вы продаете не всю

систему узкоколеек с примыкающими земельными участкамии имуществом, а частями?

Да, излишнее невостребованное имущество.

Предприятие с такой инфраструктурой уже невозможно будет создать заново.

Целиком его невозможно сохранить? Например, отдать под какие-то задачи?

Можно оценить активы, в частности, как «Тепличный», и приватизировать. Но если у «Тепличного» есть четкое и понятное развитие отрасли, то «Владжилкомхоз» работает на резко сокращающемся рынке. Нужно либо дать ему новую жизнь под какие-то новые задачи с тем активами, которые есть, либо сократится до той величины, когда он социальную нагрузку по обеспечению углем будет выполнять в тех объемах, которые нужны сегодня.

Но это опять же отраслевики из ЖКХ должны принять решение. Мы лишь согласовывали сделки продаж. Например, проверяем правильность подхода к оценке этого актива: правильно ли составлены отчеты экспертов, соблюдены ли какие-то процедурные моменты. С точки зрения закона — есть решение отраслевого ведомства и согласование курирующего. Они вправе распоряжаться своим имуществом — мы согласовали.

Что будет со стадионом «Торпедо»? Это большой имущественный комплекс, находящийся на балансе области, который неэффективно используется — туда даже болельщики перестали ходить.

Когда губернатор пришел, мы с ним ездили смотреть футбол неоднократно. И обсуждали те проблемы, которые сегодня есть у «Торпедо», в том числе и то, почему интерес со стороны болельщиков такой низкий. Понятно, что тут целый комплекс проблем.

Если вы откроете электронную площадку «Росэлторга», то увидите, что сегодня мы разыгрываем конкурс на подбор проектной организации, которая будет заниматься реконструкцией «Торпедо». Поэтому мы не говорим, что это нам неинтересно. Но, опять же, я отвечаю только за проведение процедуры отбора поставщика услуги на проектные работы по ремонту. Все остальные вопросы — в профильное управление.

Фото проекта

«Лестница»

Задача — оставить комплекс на балансе или приватизировать?

Сегодня это тоже большой социальный комплекс: «Торпедо» платит за поле, за площадку, готовит детей наших. Задача развития стоит за отраслевым департаментом физкультуры и спорта. Там много сложных вопросов — все озадачены проблемой.

Стадион «Торпедо» будет приватизирован? Или проектная организация привлекается, чтобы модернизировать комплекс и область могла им самостоятельно эффективно управлять?

Сейчас точно не будет. Будут вложены ресурсы в ремонт, в реконструкцию всего этого комплекса. Это говорит о том, что мы понимаем его ценность и болеем за этот актив.

При руководстве Елены Мазанько было много земельных споров, связанных с кадастровой оценкой. Как обстоят дела сейчас?

Они и сейчас актуальны.

Можете выделить самые сложные вопросы, с которыми вам сейчас предстоит работать?

Это очень тяжелый вопрос. Мы в этом году должны сделать переоценку земли, и мы ее уже сделали — сейчас она согласовывается в Москве. Дальше будет этап публичных слушаний. А к концу года мы должны ее утвердить. Понятно, что кто-то с ней будет согласен, кто-то — нет. Кто-то будет доволен, кто-то — нет. Но раз в пять лет мы обязаны это делать.

Где-то через две-три недели вступим в активную фазу обсуждений с муниципалитетами и с людьми итогов этой новой оценки — все будет в публичном пространстве. Сейчас мы на этапе формирования окончательного отчета и получения обратной связи со стороны муниципальных образований и частных лиц. Понятно, что по сельхозземле мы можем, например, корректировать. А дальше суды и законодательно прописанный порядок оспаривания.

Я призываю людей активно в этом участвовать и решать вопросы до окончательного утверждения. Потому что сегодня активность каждого гражданина была бы нам хорошим подспорьем для того, чтобы выявить те ошибки, которые могли быть допущены при оценке, потому что земли все-таки оцениваются массово.

Кто проводил оценку? Много проблем было из-за того, что выбирали оценщика, который работал за пределами региона и был далек от местной специфики.

Теперь это входит в обязанность нашего ГБУ — «Центр государственной кадастровой оценки Владимирской области» был специально создан для этих целей. За это можно больше не беспокоиться.