Командир владимирского спецназа

Свою работу он называет «жизнью» и говорит, что не представляет себя нигде, кроме специального отряда быстрого реагирования Управления Росгвардии по Владимирской области. Служить в СОБРе Андрей Сироткин начал со дня его основания 26 лет назад, из них 23 года — в должности командира.

— Андрей Викторович, малышами мы все мечтаем о карьере фигуристов, космонавтов и певцов. Кем в детстве хотели быть вы? Вряд ли вставали перед родными на табуретку и заявляли: пойду в спецназ.

— На самом деле примерно так и заявлял. Но когда был совсем маленький и еще не знал слово «военный», выдавал: «Буду генералом». Лет в 14 уже твердо знал, чего хочу. Даже план наметил: сначала — Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище, потом — ВДВ и военная служба. Занялся подготовкой. Два года каждый день вставал в шесть утра — часами бегал, отжимался, подтягивался. В неполные 17 лет поступил с первого захода, а затем попал в ВДВ, как и планировал. До меня единственным военным в нашей семье был мамин дядя. Он служил на границе и погиб в начале Великой Отечественной.

— Удивительная история, чтобы подросток обладал такой самодисциплиной. В 14 лет хочется по дискотекам бегать и дурака валять…

— Дискотеки и «дуракаваляние» в моей подростковой жизни тоже были. Но мы с друзьями хорошо учились и занимались спортом. Мне повезло — у нас был замечательный дружный и многонациональный класс: евреи, русские, немцы, украинцы, греки… И абсолютно никто не задумывался о том, какой национальности его сосед по парте. Я родился в Крыму, в Алуште. Что характерно, все снабжение — даже мороженое, там уже тогда было московским.

— Но как в вашей жизни «закончились» ВДВ и начался СОБР?

— В начале девяностых я служил в Казахстане. Когда СССР развалился, начался хаос. Места в армии для большинства офицеров не стало. Поэтому многие в чеченскую кампанию начали переходить в систему МВД. Мне предложили перевестись с выбором региона. В итоге я уволился из армии и в 1993 году приехал во Владимир, впервые в жизни, не зная здесь никого.

Как раз тогда возникла идея образования СОБРов внутри РУБОПов. Пришел в УВД к начальнику — легендарному Ивану Ивановичу Голубеву. Он сказал: «Такие люди нам нужны». Я его спрашиваю: «Что буду делать?» А он в ответ улыбается: «Для человека с твоими навыками будет интересно». Так я оказался в УБОПе и в отряде.

— «Интересно» — это здорово. Но УБОП, СОБР — это служба, на которой в любой момент может «прилететь» — тем более тогда, в «лихие девяностые». Вы же отдавали себе в этом отчет?

— «Прилететь» в любой момент может кому угодно и где угодно. Сосулька на голову упадет. Или машина собьёт при переходе в неположенном месте. Надо делать все, чтобы не «прилетело». Учиться, тренироваться. Задача подразделения в первую очередь — остаться живыми. Потому что только живой боец способен выполнять задачи — спасать людей и задерживать преступников. Принцип тот же, что в самолете: маску сначала на себя, потом на ребенка. «Дети» в данном случае — гражданские. Будешь вести себя как профи, останешься живым — спасешь гражданских. Для этого мы и служим.

— Когда мы работали над репортажем «Один день с бойцами СОБРа», спрашивали вашего зама Сергея Савватеева, что тяжелее: участвовать в спецоперациях самому или отправлять людей? Он сказал — второе.

— Совершенно верно. Это намного сложнее. А потом не дай бог еще с родственниками встречаться и говорить тяжелые слова. Отправлять людей на спецоперацию — это всегда решение, с последствиями которого (если что-то пойдет не так) командиру жить до конца своих дней. Поэтому мы так тщательно подходим к отбору кандидатов в отряд. Бойцы СОБРа должны быть не только сильными, выносливыми и натренированными. Они должны быть еще с хорошим инстинктом самосохранения на подсознательном уровне.

— Ваши бойцы рассказывали, что их могут по тревоге вызвать среди ночи, что в командировках может не быть комфортных условий, что тренировки запредельные… Риск опять же. Что хорошего в этой работе?

— На этот вопрос как ни ответь, прозвучит слишком пафосно. А хотелось бы сказать максимально просто. Ну, а что лучше службы Родине?

— Даже если Родина не идеальна?

— Родина всегда идеальна. И потом — что есть Родина? Это твой дом, твои родные, твои близкие, твои друзья, твои соседи, земляки… Вот их и надо защищать. А кто это будет делать? Мы, в рамках закона.

— Закон всегда ставит рамки. Грань между законными действиями и превышением полномочий бывает тонкой. А у преступников тоже есть права. Чуть что, потом замучаешься объяснения давать. Разве это правильно? Разве не должны быть у силовых подразделений полномочия, например, дать в челюсть преступнику, если он угрожает и сопротивляется?

— Во-первых, в челюсть — это неэффективно. Во-вторых, есть нейтрализующие приемы, которые никак человека не поранят и не покалечат, но, скажем так, снизят до нуля его возможности к сопротивлению. Конечно, если действия преступника угрожают жизни сотрудников или гражданских, мы также действуем в рамках закона, но — жестче. В любом случае наше противодействие должно быть адекватно действию. А вообще, у нас в отряде считается слабостью бить задержанных, поэтому для нас это в принципе неприемлемо.

— В отряде даже нам, журналистам, комфортно. Тепло здесь. И я не про температуру батарей. Как удалось создать такую атмосферу?

— За 26 лет личный состав не раз менялся — сотрудники уходят по выслуге, по состоянию здоровья, из-за ранений. Так что атмосферу формируют разные люди. Но спасибо за такое мнение. СОБР — офицерское подразделение. Здесь служат люди с высшим образованием, многие даже не с одним, самоуважением и уважением к ближнему… Не зря у нас нет текучки кадров, как нет и нехватки соискателей. Хотя попасть к нам сложно. Помимо испытаний и полиграфа есть еще собеседование с командиром отряда. Но за все 26 лет владимирский СОБР ни разу не объявлял набора кандидатов. Думаю, кто действительно хочет в спецназ — тот будет в нем служить.

— Собеседование с командиром? Вы лично с каждым кандидатом разговариваете? Они наверняка стараются вам понравиться!

— С каждым. Еще до испытаний. Мы просто разговариваем. Как с вами сейчас. Но в ходе таких бесед многое о человеке становится понятно, в том числе то, что он хотел бы скрыть. Насчет «стараются», а мне как раз не нравится, когда мне стараются понравиться. Я не говорю, что никогда не ошибаюсь. Я не святой. Были ситуации, когда человек проходил все испытания, а приезжали на Кавказ — и я ему говорил: переводись обратно. Потому что человек оказывается тем, кто всегда «сам за себя». В спецназе это противопоказание. Без товарищей мы никто.

— Меня удивило, что при отборе в отряд нет жестких требований по росту и весу. Есть очень субтильные ребята, просто разрушающие стереотипы.

— Человек ростом 1 м 70 см весом 70 кг может выиграть единоборство со 120-килограммовым качком. Все зависит от навыков. А как качок будет входить в окно? Как он в разведку поползет? Конечно, в определенных ситуациях нужны здоровые ребята. Но я вам больше скажу: даже возраст не так важен — человек в 50 лет может быть крепче 25-летнего. Опять все дело в навыках. Если боец по горному перевалу может проехать на любой машине там, где никто не сможет, а из винтовки со 100 метров попадает в монетку — нужен такой человек в отряде или нет? Разве важны его рост, вес и возраст?

— Досадно, что ваши ребята даже за спасение людей на обложки не попадают.

— А они не для обложек служат. Во-первых, нам нельзя быть тщеславными. Да это и не в наших традициях. Мы вышли из УБОПов, где в девяностые занимались кратковременными внедрениями. Это было опасно — в том числе для близких. Во-вторых, зачем вообще нас славить? Если повар хорошо приготовил обед, а врач провел сложную операцию — их тоже каждый раз надо осыпать аплодисментами и ставить на обложки? Это их работа, они в принципе должны делать ее хорошо, не ожидая общественного признания. Это норма. Наша работа — спасать людей и защищать от преступников. Точка.

— А как же моральное удовлетворение?

— Этого у нас и без обложек много. Мы любим эту службу. Лично у меня за все 26 лет не было ни одного дня, чтобы я шел в СОБР без удовольствия. Я даже теоретически не представляю себя в другом подразделении.

— Но как так можно — без запасного аэродрома?

— СОБР — это моя жизнь. А у жизни запасных аэродромов не бывает.

Досье «ВВ»

Андрей Сироткин, полковник полиции, командир СОБР Управления Федеральной службы войск нацгвардии РФ по Владимирской области. Родился в 1965 году в Алуште. В 1986 году окончил Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище имени, в 2009 году — ВЮИ ФСИН. Пройдя путь от командира взвода до командира роты в ВДВ, в августе 1993 года был принят на службу оперуполномоченным в СОБР УВД по Владимирской области. В 1996 году назначен начальником СОБР. Не раз был в служебных командировках на Северном Кавказе. Награжден двумя орденами Мужества, медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» — I и II степени, медалью «За отвагу» и др.