Никто не забыт, ничто не забыто. Воспоминания о детстве.

В дни празднования 75-ой годовщины полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады председатель комитета территориального общественного управления № 14 Татьяна Данилова посетила Зинаиду Ивановну Кучма, чтобы поздравить ее с этой великой датой, вручить памятную медаль и подарки. Немного волнуясь, наша героиня вспоминала те тяжелые дни, что выпали на ее долю в 1941-1942 годах, с благодарностью говорила о людях, которые встречались на ее жизненном пути, помогали выстоять в непростые времена, читала стихи, посвященные блокаде, Победе, Родине. Да, она до сих пор пишет стихи, и хорошие стихи, их уже накопилось не на один том.
Воспоминания о блокаде и жизни Зинаиды Ивановны вошли в книгу «Страницы блокадного детства». Пока были силы и позволяло здоровье Зинаида активно занималась просветительской работой, рассказывала школьникам о военных годах, о своем вкладе в воспитание подрастающего поколения. Её имя и её воспоминания внесены в Книгу Памяти микрорайона № 14 Фрунзенского района. В свои 84 года она полна внутренней энергии и оптимизма.
«Блокадную зиму 1941-1942 г. г я не забуду никогда», — вспоминает Зинаида Ивановна, — «Мы жили на окраине города, на улице, которую назвали в честь землевладельца Щербакова. Наш одноэтажный дом состоял из трех комнат и общей кухни. Недалеко были огороды и церковь. В ноябре1941 года мне исполнилось 7 лет. В моей детской памяти сохранилось багровое зарево…» «Это полыхают Бадаевские склады, все запасы продовольствия горят», — шепчут сквозь слезы соседи, кто-то плачет. Я помню зеленые капустные листья, которые насобирала мама и заквасила их в деревянной бочке. Потом, когда капусту съели, бочку мама спрятала, чтобы ее не сожгли.
Моя мама — Матрена Кузьминична, мечтала о жизни, а умерла в начале мая 1942 года. Я проснулась ночью, позвала маму, а она не отзывается. Помню как в страхе бегу по темному коридору к соседям. Надо мной летит женщина в белом. Через много лет я поняла — это был мой Ангел-хранитель. Он хранил меня всю долгую, трудную жизню.
Вспоминаю: вот мы стоим у «буржуйки», которая была одна на три квартиры. Собирались все вместе, грели чайник и согревались кипятком и кусочком хлеба в 125 блокадных граммов, доставленных в осажденный город по дороге Жизни через Ладожское озеро. У меня в руках твердый кусок дуранды (коричневая кора березы). Я пытаюсь откусить, но все усилия бесполезны.
В конце мая приходит женщина из домоуправления. Она забирает меня, и мы идем по блокадному городу. В руках у меня узелок и кусочек хлеба — горькие слезы текут по щекам. Женщина приводит меня в детский дом и оставляет. Через месяц нас отправляют по Ладоге на Большую Землю. Нас, детей-блокадников, совершенных дистрофиков, с любовью и жалостью встречают жители древнего Суздаля. Около 100 воспитанников принял древний город под свой кров, дал нам вторую жизнь. Весь персонал суздальского детского дома № 4 сделал все, чтобы мы не чувствовали себя обездоленными. Было трудно. Трехэтажное здание отапливалось печами, воду привозили с реки Каменки. В таких тяжелых условиях работали сотрудники детского дома. От нас, трех — семилетних детей, помощи не было никакой. Мы, изможденные голодом, цингой, чесоткой, завшивленные, часто болели простудами, малярией, страдали малокровием. Благодаря заботе наших спасителей мы все выжили.»