Виталий Гуринович: «Остановить уничтожение науки в ВСМЗ!»

Член правления Общества друзей Владимиро-Суздальского музея-заповедника, бывший завотделом истории современного общества ВСМЗ Виталий Гуринович откликнулся на материалы «Владимирских ведомостей». Приводим мнение Виталия Эдуардовича практически без купюр. Начатый директором Владимиро-Суздальского музея-заповедника процесс сокращения научных отделов музея и всех научных сотрудников означает, по сути, полную ликвидацию науки. Это не могло в очередной раз не взволновать общественность. Комментарии Игоря Конышева этой ситуации опубликовал главный редактор «ВВ» Игорь Ефремов: «Что касается «уничтожения науки» в музее. Напомню: музей — это учреждение культуры, а не НИИ. Наука как отдельный вид деятельности в рамках государственного задания у музея отсутствует. Нет и не было в музее отдельных показателей исключительно для научных исследований. Никогда. Музей обобщает существующие научные данные применительно к своим объектам и предметам, и уже на основе этого ведёт свою просветительскую деятельность: экспозиции, выставки, экскурсии. Весь комплекс научных исследований: гипотеза, исследование, подтверждение или опровержение, научное обобщение, выводы — это Владимиро-Суздальский музей-заповедник никогда не проводил. Исследования носили и носят исключительно прикладной характер. Поэтому в целях приведения штатной структуры ВСМЗ в соответствие с целями и задачами музея и структурой госзадания сотрудники переводятся в профильные подразделения по принадлежности. Кто — в фондовые, кто — в выставочно-экспозиционные. На сегодняшний день никто из них не изъявил желания уволиться — и все они будут продолжать работать в музее». Столь безапелляционные, сколь и непрофессиональные утверждения генерального директора музея-заповедника требуют ответа. Итак, Конышев утверждает, что музей — это учреждение культуры, а не НИИ. Да, не НИИ. Но это не означает, что в нем не ведется научной деятельности. Музей-заповедник призван изучать и хранить историю региона, в котором он расположен. О том, что научно-исследовательская деятельность является составляющей деятельности музеев, прямо написано в ФЗ от 26.05.1996 N 54-ФЗ (ред. от 28.12.2017) «О Музейном фонде РФ и музеях в РФ», и ВСМЗ является главным научным центром по изучению истории нашего края. Именно на основе изучения истории родной земли в музее появились постоянные тематические экспозиции «Исторический музей», «Старый Владимир», «Минувших дней очарование», «Старорусская школа», «Дом-музей Братьев Столетовых», экспозиции Суздаля и другие, вызывающие неизменное уважение и восхищение посетителей. В основе этой работы лежат серьезные научные изыскания. А музеи как раз являются уникальными научными учреждениями. Палитра музейного исследователя существенно шире, чем у кабинетного историка. Научные сотрудники ВСМЗ искали и находили в большом количестве новые факты, и не только из архивных источников, но и самостоятельно добытые в процессе собирательской работы, встреч с жителями, экспедиций. Однако есть и существенное отличие от той науки, которой занимаются крупные учреждения, к примеру, Институт российской истории РАН. Музейные историки берутся за небольшие локальные темы, за те, которые интересны посетителю данного конкретного музея, важны для жителей региона. Пример — изучение зав. историческим отделом ВСМЗ Л.Р. Горелик истории жизни братьев Столетовых. Она сумела найти новые факты, в т. ч. в источниках, которые не изучают академические ученые. Результатом работы историка является введение в научный оборот новых фактов, разработка концепций, позволяющих по-новому интерпретировать уже известные факты. Результатом работы Лии Романовны стал «Дом-музей братьев Столетовых», экспозиция которого сегодня варварски урезается новым руководством. Все эти составляющие всегда были в нашей работе, а главными научными публикациями, помимо научных статей, конечно, являются музейные экспозиции. В 1989 году во Владимире была открыта выставка «Доднесь тяготеет», ставшая третьей в стране после общества «Мемориал» и Соловецкого музея-заповедника выставкой, рассказывавшей о политических репрессиях советского периода. Число новых фактов, введенных в оборот, забытых и оболганных имен, документов, которые лежали в засекреченных архивах, живых свидетельств — сотни. Владимирцы тогда впервые смогли увидеть, например, материалы о номерных заключенных Владимирского централа, о заключенных-строителях Беломорканала и многое другое. Степень изученности материалов музейщиками всегда была на высоте. Пример: в середине 90-х мне довелось работать в Государственном архиве РФ, директором которого был известный историк-архивист Мироненко. Он готовил публикацию, в которой, на основании документов из Владимирского централа утверждал, что оттуда был совершен побег одной из номерных заключенных Натальей Мунтерс. У нас состоялся разговор, в ходе которого к обоюдному удовольствию мне удалось обоснованно доказать ему, что это произошло совсем в другом месте, во внутренней тюрьме Ивановского управления МГБ. И вот здесь важный момент — изучения только архивных источников было бы недостаточно, для того, чтобы разобраться. А вот комплексных знаний, которые я как музейный научный сотрудник получил, работая в архивах и встречаясь с живыми свидетелями — как раз хватило. Мироненко поблагодарил меня, и этот новый исторический факт был введен им в научный оборот в публикации. Эта история, как и сотни других музейных исследований, доказывают, что еще один тезис Конышева: «Музей обобщает существующие научные данные применительно к своим объектам и предметам, и уже на основе этого ведёт свою просветительскую деятельность: экспозиции, выставки, экскурсии» — это еще одно примитивное упрощение. По его словам получается, что есть некто, кто исследует, а музей лишь пользуется чужими разработками. Чушь! Если бы Конышев, приступив к обязанностям директора, прочитал хотя бы часть из того, что написано нашими историками и искусствоведами, то, возможно, он не был столь самоуверен. Однако начал он с того, что выбросил из музея книги А.И. Аксеновой, в которых как раз научных фактов введено множество. Вряд ли г-н Конышев прочитал в предисловии к книге «Суздаль. ХХ век» слова директора НИИ искусствоведения А. Комеча, давшего высочайшую оценку этому труду: «ХХ век, со всеми его сложностями и трагедиями, отразился в Суздале, в его судьбе и облике, в судьбах его жителей необыкновенно многообразно и сложно. Этот материал, практически, не знаком не только широким читателям, но и специалистам; он кропотливейшей работой над источниками выбран, собран автором, проанализирован. Периодизация жизни города и музея, человеческие судьбы, подвижничество музейных работников и реставраторов — все раскрыто внимательно и достоверно. … Каждый период жизни города и музея проанализирован во всей реальной сложности проблематики, вне конъюнктурного шарахания оценок… ». Утверждая, что музей — это учреждение культуры, а не НИИ, Конышев занимает упрощенную до формализации позицию. Если исходить из этой логики, то и Эрмитаж, и Третьяковка, и Политехнический музей, и Музей вооруженных сил, и Пушкинский музей и многие другие не являются научными учреждениями. Я думаю, директор Эрмитажа, председатель Союза музеев России М.Б. Пиотровский с большим удивлением прочтет откровения новоявленного теоретика музейного дела: «Наука как отдельный вид деятельности в рамках государственного задания у музея отсутствует. Нет и не было в музее отдельных показателей исключительно для научных исследований. Никогда». Именно в соответствии с госзаданием в научных отделах музея сотрудники осуществляют исследования по соответствующим направлениям: истории, архитектуре, искусству, природе родного края. За каждым научным сотрудником закреплены разделы музейных собраний, которыми тот занимается годами, что обеспечивает глубокое их изучение. Так, долгие годы тему Великой Отечественной войны в нашем музее изучали В.В. Петров, А.А. Дорофеев. Ими было собрано огромное количество как экспонатов, так и уникальной информации о событиях, фактах минувшей войны. В лучшие годы музей имел отделы, занимавшиеся более узкими тематическими направлениями: отдел истории современного общества, отдел православия, отдел былины, этнографический отдел. Еще одно утверждение Конышева совсем поражает: «Весь комплекс научных исследований: гипотеза, исследование, подтверждение или опровержение, научное обобщение, выводы — это Владимиро-Суздальский музей-заповедник никогда не проводил. Исследования носили и носят исключительно прикладной характер». Похоже, Конышев и не слышал словосочетания «прикладная наука». На прикладном музейном материале защитила диссертацию кандидат археологических наук М.Е. Родина, нынешний заместитель директора по науке. Ну, а теперь о главном, о том - должен ли музей заниматься научной деятельностью, и что на эту тему записано в Уставе ВСМЗ? В нем записано уже в первой статье: «Федеральное государственное бюджетное учреждение культуры «Государственный Владимиро-Суздальский историко-архитектурный и художественный музей-заповедник» (далее — Музей-заповедник) является некоммерческой организацией, осуществляющей культурную, образовательную и научную деятельность по сохранению, созданию, распространению и освоению культурных ценностей». И далее ровно 20 раз в Уставе упоминается научная деятельность. Она очень детально и подробно описана. Вот еще несколько абзацев. В статье 22 перечисляются цели деятельности музея-заповедника, и в первом же подпункте указана научно-исследовательская деятельность: «Целями деятельности Музея-заповедника являются: а) осуществление просветительской, научно-исследовательской и образовательной деятельности». Игорь Конышев пишет в комментарии: «Наука как отдельный вид деятельности в рамках государственного задания у музея отсутствует». Читаем Устав ВСМЗ. В ст.24 подробным образом расписано все, что входит в госзадание. В преамбуле записано: «Музей-заповедник осуществляет следующие основные виды деятельности в пределах государственного задания, которые (…) являются основными видами деятельности Музея-заповедника, осуществляемыми за счет средств федерального бюджета на основании бюджетной сметы». А далее по пунктам идет расшифровка каждого вида деятельности в соответствии с госзаданием. Всего таких пунктов 23. Приведу лишь те, в которых наука упоминается напрямую: «ж) проводит научные исследования, в том числе научно-экспедиционные, этнографические и другие, а также охватывающие несколько смежных научных дисциплин; з) ведет научно-исследовательскую работу, в т. ч. разрабатывает научные концепции и программы развития Музея-заповедника, тематико-экспозиционные планы постоянных экспозиций и временных выставок; ф) проводит научные конференции, симпозиумы … х) осуществляет (…) рекламную, информационную, методическую, издательскую деятельность, в т. ч. издание каталогов, сборников научных трудов, отдельных монографий, путеводителей и других форм публикаций, необходимых для обеспечения деятельности Музея-заповедника». Что в итоге? В Уставе ВСМЗ — главном его документе — все изложено более чем четко. Наука в музее есть, в госзадании она также есть. Обеспечить ее функционирование — прямая обязанность директора. Однако заявления Конышева о том, что в госзадании науки нет, звучат не первый раз. Уже на первой же встрече с коллективом музея он заявил, что не знает, что делать с наукой. Читал ли он Устав организации, которую возглавляет? Рассмотрим показатели госзадания ВСМЗ на 2018 г., размещенные на сайте музея: число экскурсий — 10000 количество проведенных мероприятий — 260 количество экспозиций (выставок) — 105 количество выездных выставок в других регионах России — 3 количество предметов Музейного фонда учреждения, внесенных в Государственный каталог Музейного Фонда РФ за отчетный период — 4448 количество предметов — 440301 отсутствие замечаний и/или устранение в срок замечаний от проверяющих органов по вопросу обеспечения сохранности и целостности историко-архитектурного комплекса, исторической среды и ландшафтов, входящих в состав музеев-заповедников. доля отреставрированных музейных предметов за отчетный период от числа предметов основного Музейного фонда учреждения, требующих реставрации — 4%. Действительно, на первый взгляд, наука как отдельный вид деятельности отсутствует. Однако если внимательно смотреть на формулировки, то как отдельный вид деятельности здесь не указана и работа хранителей фондов, реставраторов, экскурсионное обслуживание. Тут только ключевые показатели этих видов деятельности в цифрах. Встает главный вопрос: а есть ли такой показатель для научной деятельности? И такой прямой показатель в госзадании есть! Это количество экспозиций и выставок. Создание экспозиции – это не только монтажные и оформительские работы. Главной составляющей этой работы является именно научная деятельность, о чем прямо записано в статье 24 Устава, раскрывающей состав госзадания. Пункт З): «разрабатывает научные концепции и программы развития Музея-заповедника, тематико-экспозиционные планы постоянных экспозиций и временных выставок». Эта та самая деятельность, без которой создание экспозиций и выставок невозможно. А значит, прямым показателем научной деятельности музея является число создаваемых экспозиций и выставок. Экспозиция как форма публикации в музейной науке известна давно. Достаточно открыть учебник основ музееведения, чтобы в этом убедиться: «Музейная экспозиция является результатом творческого труда автора или авторов научной концепции и по праву является одной из форм публикации научных трудов». Исследования, проводимые научными сотрудниками: историками, искусствоведами, архитекторами, археологами, всегда были локомотивом музея. Научные подразделения музея выполняют еще много и другой работы. Научные сотрудники всегда были специалистами на все руки: водили экскурсии, наравне с монтажниками делали экспозиции, писали статьи, читали лекции, описывали фондовые коллекции… Коллектив музея всегда был семьей, где универсальность приветствовалась, а взаимопомощь была естественным делом. Поэтому на чисто исследовательскую деятельность частенько времени оставалось не так много, как хотелось бы. Но было главное – сильный сплоченный коллектив, желание работать, четкое понимание того, что наука находится на острие, что эта работа востребована. И еще — было трепетное отношение к науке со стороны руководства музея, понимание ее ведущей роли. Ежегодно проводились региональные и республиканские научные конференции, издавались сборники научных статей. Этому способствовала оптимальная организация структуры научных отделов. А теперь усилиями Конышева эта структура полностью разрушается. Попытка низвести научных сотрудников до уровня безликих исполнителей приведет к полной деградации исследовательской деятельности, а за ней по цепочке — и других важнейших видов музейной деятельности, таких, как работа фондов, экспозиционная работа, экскурсионная и методическая работа. Чего же добивается новый директор? Понять не сложно, посмотрев на те дополнения к Уставу музея, которые были внесены после его прихода и утверждены Министерством культуры. Это получение права на кинопрокатную деятельность и включение в состав объектов ВСМЗ филиала в Москве. Наука не нужна! Зато нужен кинопрокат. Кстати, показателей по прокату кинофильмов госзадании тоже нет. И последнее — в реформаторском угаре Конышев забыл заглянуть еще в один важный документ. В «Концепцию развития музейной деятельности в РФ до 2020 года». А зря. Там прямо указан совсем иной вектор, он направлен на ускоренное развитие науки. Вот что там записано в статье 9 «Научно-исследовательская деятельность музеев»: «Деятельность любого музея прямо или косвенно опирается на научные изыскания. В ближайшие годы необходимо качественно изменить положение научной деятельности в музеях, обеспечив ее опережающее развитие. Особая роль в этом процессе принадлежит федеральным музеям, на базе которых должны существовать научные и методические центры различного профиля. Приоритетным направлением остается научное изучение музейных предметов и коллекций, а дальнейшая специализация музейных исследований должна проходить на основе соблюдения баланса между фундаментальной наукой и прикладными разработками. Наряду с научным поиском в рамках профильных дисциплин, который ведут крупнейшие музеи, необходимо стимулирование исследовательских работ с выраженной музейной спецификой в диапазоне от технологий хранения и реставрации до концептуального проектирования. Важнейшей составляющей научно-исследовательской деятельности музеев должна стать популяризация ее результатов, подразумевающая сокращение дистанции между научными открытиями и их музейным использованием». Пора сказать прямо: если с разрушением ряда экспозиций музея-заповедника, и прежде всего — Музейно-образовательного комплекса в Палатах — ситуация была еще восстановимой, то в случае полного разгрома науки она станет необратимой. Музей как явление культуры исчезнет с лица Владимирской земли. Реформы, проводимые Конышевым, губительны. Сам факт того, что в ВСМЗ больше не будет исторического отдела, как и других научных подразделений, оскорбителен для нас, владимирцев, живущих на древней земле, богатой историческими событиями. То, что сейчас происходит – это преступление против культуры, против жителей нашей области. Уничтожение музея необходимо остановить! Никого другого способа, кроме увольнения некомпетентного директора, не имеющего ни профильного образования, ни достаточного опыта работы в музейной сфере, не умеющего выстраивать отношения ни с местным сообществом, ни с музейным коллективом — нет. Конышев должен быть уволен с поста директора и немедленно!