Политолог и друг музея Роман Евстифеев: «Ситуация в ВСМЗ ведет к радикализации общественных настроений»

О ситуации во Владимиро-Суздальском музее-заповеднике с Романом Евстифеевым мы беседовали в апреле. Практически сразу же после выхода интервью было образовано «Общество друзей Владимиро-Суздальского музея-заповедника», в котором Роман Владимирович играет весьма заметную роль. Как изменился музей за прошедшие полгода? Чего ждать владимирцам — друзьям музея и всем, кто заинтересован в сохранении культурного наследия? Как музейная повестка повлияла на результаты губернаторских выборов? Об этом — в сегодняшнем разговоре «ВВ» с доктором политических наук, действительным членом Академии политической науки, членом Экспертного совета Российской ассоциации политической науки, ведущим научным сотрудником Владимирского филиала РАНХиГС и другом музея Романом Евстифеевым. — Роман Владимирович, что нового во взаимоотношениях общества и музея? — Мы (общество, жители Владимирской области) исчерпали все легальные возможности влиять на ситуацию в ВСМЗ. Законопослушные граждане два года писали письма во всевозможные инстанции, проводили общественные слушания, приглашали к сотрудничеству органы власти и музей… Все эти ресурсы исчерпаны и предлагать их еще раз — бессмысленно, несерьезно. И здесь, боюсь, наступает период радикализации общественных настроений и, возможно, действий. Очевидно, что сегодняшние руководители ВСМЗ против музея и против Владимирской области. Они разваливают и то, и другое. Решение директора ВСМЗ об уничтожении науки в музее — еще одно подтверждение вышесказанному. Как на это среагирует общество? — А какие варианты? Как может проявиться эта радикализация настроений? — Не знаю. «Друзья музея» — общественная организация, а не военная — не можем скомандовать «всем молчать». Кто-то, возможно, выйдет на одиночный пикет… Знаю, что есть предложение устроить демонстрацию. Дескать, нас не слышат и не замечают, давайте сделаем так, чтобы услышали и заметили. «Общество друзей музея» пыталось канализировать недовольство людей в легальное русло, создавало законные формы участия граждан, предлагало сотрудничество всем, кому только можно. Результат нулевой. А люди снизу хотят получить результат, и как они будут вести себя дальше, я не представляю. — Вы сейчас говорите о сотрудниках музея? — Вообще о гражданах, которых тревожит судьба ВСМЗ и в целом региона. Как показали выборы, таких людей много. Владимирцы могли поддержать прежнего губернатора, но этого не произошло. Тысячи жителей области не стали голосовать за Орлову, которая, кстати, в музейном вопросе заняла совершенно четкую позицию невмешательства. Эти люди хотят перемен, а мы им ничего не можем предложить. Они сами будут действовать. — Или не будут действовать… — У нас есть политические силы, которые могут воспользоваться ситуацией в ВСМЗ. Они с удовольствием будут улавливать протестные настроения и направлять их в нужное им русло. Есть такие политические риски. Надо думать, что делать с тем недовольством, которое высказали люди, в том числе и на выборах. — Это чья забота? — И федеральной власти, и региональной. Выборы очень хорошо показали, что у людей «накипело». Но результаты выборов никого не удовлетворили, потому что изначально владимирцы были поставлены в неправильную ситуацию. Она началось в марте 2013 года и не разрешена до сих пор. — Поясните, что вы имеете в виду? — Когда был снят Виноградов без объяснения причин и назначена и. о. губернатора Орлова. Так нельзя с людьми! Ее приняли, но опять не получили никаких объяснений по многим очень важным вопросам, в том числе и по ВСМЗ. — Получается, что музей — одна из реперных точек народного недовольства? — Одна из важнейших. На музее скрестилось много важных линий. Например, линия региональной идентичности — это наше наследие, мы хотим его сохранить и передать. Линия самоуважения и достоинства — мы должны в этом участвовать, управлять, мы — граждане и имеем на это право. — Кто-то в ответ скажет, что идет становление гражданского общества, а кто-то, что «раскачивают лодку»… — Хорошая метафора про лодку, но обычно ее говорят те, кто в этой лодке находится. А если мы за ней плывем и хватаемся за борта? И нам при этом говорят: «Не раскачивайте лодку, плывите сами», да еще и… хрясь веслом, чтобы неповадно было. Люди примерно так себя и ощущают: мы за бортом, по нам веслом лупят, да еще и собирают плату за проезд в лодке. Как-то у нас позабыли, что требования и интересы населения (а не власти!) первичны. — Надеетесь, что позиция администрации области по ВСМЗ при губернаторе Сипягине будет другой? — Прошлая губернская власть все понимала, но не вступалась, новая власть поймет или нет — не знаю, не знаю — вступится ли за музей. К новому губернатору те же требования, что и к старому — чтобы он по-другому построил взаимоотношения с директором ВСМЗ. — Во Владимире считается, что Конышев — человек Кириенко, они вместе работали в «Росатоме». Никто из региональных властей не захочет ссориться с администрацией президента. — Я бы не стал придавать этому большого значения. Ну работал Конышев с Кириенко, и что? Сергей Кириенко — государственный деятель крупного масштаба, а не шпана из подворотни. Подобные разговоры и страхи выгодны Конышеву — чтобы люди выстраивали такую цепочку и даже не пытались что-то сделать. Реальность же может быть совсем другой. — В прошлую нашу встречу вы критиковали музейщиков за недостаточную научную активность. И вот директор ВСМЗ решил проблему — провел сокращения научных подразделений. Может быть, и надо было сокращать таких неактивных работников? — Я говорил, что достаточно критично отношусь к музейной науке. Но вопрос ведь не в том, какая там наука сейчас, а в том, что ее не будет вообще. Да, научные работники музея были не очень заметны, и их деятельность не была направлена вовне. Но это и надо было менять, а не разрушать вообще. Наука необходима музею — это написано в уставе ВСМЗ и регулируется российским законодательством. Собирать, сохранять и презентовать историю — вот первостепенная цель музеев-заповедников. А как это делать без научной обработки? Очевидно, у руководства ВСМЗ нет компетенции внедряться в научные дела, нет понимания, чем должен заниматься научный работник в музее, поэтому избран путь упразднения науки. — Многие опасаются, что следующим кадровым решением Игоря Конышева станет сокращение ставок хранителей… Будут ли тогда богатства? — Их и не будет. ВСМЗ будет продавать то, что есть, пока и оно не исчезнет. Действия руководства музея говорят, что пошло разрушение. Музей, каким мы его знали и любили, уже не существует. Если в прошлый раз мы содержательно говорили, каким может быть путь музея, то сейчас об этом не может быть и речи. — У общественников есть возможность получить информацию о состоянии фондов? — Про фонды мы вообще не знаем ничего. Известно, что полностью разобрана экспозиция в Палатах. Детского центра уже нет — эволюционного перетекания не произошло. Все тайно почищено, уверен, что часть экспонатов, не представляющих исторической ценности, утеряна. Никаких документов, подтверждающих опасность газовой котельной, так и не было представлено. Что будет в Палатах — неясно. Судьба Музея хрусталя и Музея природы также неясна… ВСМЗ превращается в контору по организации выставок. Вероятно, свою задачу директор видит в том, чтобы максимально дешево устраивать сменные выставки и таким образом поддерживать поток туристов. Все остальное не интересно. Абсолютно негосударственный расчет. Но, увы, сейчас содержательно о будущем музея даже не имеет смысла разговаривать. Конышев-то уйдет, и команда его уйдет, а нам оставит нечто руинизорованное, а не музей. Кстати, против губернатора Орловой проголосовал Суздальский район, несмотря на грядущее 1000-летие и связанные с юбилеем социальные проекты, которые лоббировала Светлана Юрьевна. Может быть, и не главным, но раздражителем для горожан стало то, что в историческом здании — доме купца Лихонина живет, как в собственной квартире, гендиректор. — Есть ли у друзей музея план дальнейших действий? — Сидеть сложа руки не будем — за свои ценности надо бороться и драться, используя все законные возможности привлечения внимания к музею-заповеднику.