«Однокамерники долго не могли понять, за что я здесь сижу»

В воскресенье из СИЗО выпустили гражданскую активистку и волонтера владимирского штаба Алексея Навального Викторию Лобову, осужденную на три дня ареста за «публичную демонстрацию нацистской символики». Девушка сделала репост картинки ВКонтакте, на которой президент Путин сравнивался с Гитлером. Максимальный срок ареста по статье 20.3 КоАП РФ предполагал арест до 15 суток, судья Юрий Евтухов ограничился тремя. ПроВладимир поговорил с Викторией о задержании, процессе и условиях во владимирском изоляторе.

− Когда вы сделали этот репост?

− Репост был сделан, я даже не помню, это было в мае. Я делаю репосты ежедневно, по несколько штук, и это был один из многих.

До митинга мной правоохранители никогда не интересовались. На момент, когда мной заинтересовались, накопилось штук 40-50 постов после него.

За две недели до задержания к нам заходил мужчина из органов, и мы давали объяснения. У меня есть запись на стене, как происходил этот разговор. Никакого намека на суд тогда не было, нам сказали, что мы сотрудничаем со следствием.

− Как произошло само задержание?

− Меня задержали на работе. Я работаю продавцом. Зашел мужчина, вышел, затем вошли четыре человека: две женщины в форме и двое мужчин в штатском. Они сказали, что нужно проехать с ними. Меня отвезли в изолятор на улице Полины Осипенко, 40. Я написала в объяснительной, что это я сделала репост, что страница моя, и к ней привязан номер. Составили протокол, на меня уже имелось дело в нескольких листах, достаточно объемное.

Я пролистала дело, надо мной стояло много народу. Они говорили «здесь распишись», поставили галочки, говорили «скорее, скорее». Собственно и все.

− И вас поместили в камеру.

− Да. В камеру на первом этаже. Ужасные, отвратительные условия. Там была двухъярусная кровать. Унитаз − это дырка в полу, грязная раковина, зарешеченное окно. Камера маленькая, свет не выключали всю ночь. Я не была в вытрезвителе, но это место, наверное, очень его напоминает: холодно, ничего нет. Ночью привезли женщину, ей было лет сорок. Сложно сказать, во сколько ее привезли, время очень сильно тянулось. Матраса не было, мне предложили взять его из соседней камеры. Но на нем явно лежали, там все эти запахи. Пол был чище. Всю ночь я просидела на полу. Я вообще не спала. Было очень холодно, я замерзла очень сильно. Меня не кормили, а в день задержания я не ела вообще. Я утром ушла на работу, и так и не ела.

− Получается, до суда, который был в 10:00 на следующий день, вы не ели и не спали?

− Да.

− Вы смогли ознакомиться с материалами дела в суде?

− У нас с юристом штаба Навального Кириллом Николенко было 30 минут, которые мы попросили у суда на ознакомление с делом. Это было неудобно. Мы не разговаривали о стратегии защиты, просто читали материалы. Мы не успели, не ожидали. До этого ночью в камере я не знала сути обвинения, я не могла обдумать защиту.

Николенко выбрал защиту по линии того, что заявление было составлено с нарушениями. Доказательства получены не совсем законно, их нельзя использовать. Он говорил, что может быть, это и не ее страница ВКонтакте. Мы сейчас считаем, что это неправильно, но тогда мы не могли нормально защититься.

У меня нет пропаганды нацистской символики, сама картинка явно говорит о негативном к ней отношении. И мы говорили об этом в суде.

− Как отреагировал судья?

− Судья ничего по этому поводу не говорил, это была не основная сторона защиты. Мы хотим привлечь эксперта, который дал заключение о том, что на картинке была изображена нацистская символика, чтобы он сказал, что это историческое сравнение, а не пропаганда.

− О существовании эксперта вы узнали в суде?

− Да, из дела. Это завкафедрой ВлГУ «История, археология и краеведение» [профессор Андрей] Тихонов. Я не знаю, лично ли он давал заключение, но указаны в документах его данные. Дело в том, что вопрос перед ним ставился, есть ли на картинке фашистская символика, и он верно ответил, что она там есть. Дело в том, что, наверное, нужно было бы еще эксперту задать вопрос о том, в каком контексте употреблена эта свастика. Я не знаю вообще, этот вопрос к нему ли.

− Как у суда произошел логический переход от утверждения того, что изображена свастика, к утверждению о пропаганде?

− Это не обсуждалось, в суде было заключение эксперта и то, что стена ВКонтакте была публичная. Из этого родилась «демонстрация свастики».

− А откуда репост?

− Из сообщества ВКонтакте Facebook news. Мы сейчас хотим посмотреть, сколько вообще было репостов, наверное, много.

− Сколько по времени длился суд?

− Сам процесс длился часа четыре. Судья удалялся на другое дело. В итоге дали три дня ареста, один день зачли, что я уже провела в камере. Вернули в тот же изолятор, но этажом выше. Там было четыре человека, кто-то задержан за опьянение. Условия были лучше, выдали белье. Кормили три раза, давали мясо, рыбу, супы, молочную кашу. Лучше, чем в школьных столовых, представляете?

В камере мы разговаривали, один раз нас вывели на прогулку. Читали книги — у них есть библиотека. Книги или военные, или религиозные.

− Сокамерники спрашивали, за что вы сидите?

− Да-да, я им рассказала. Они изначально не понимали вообще. Им нужно было разжевывать, они были в шоке, что за это наказывают, что сажают на сутки.

− А о Навальном они слышали?

− Нет, но я им рассказала. Они сказали «борись дальше, молодец».

− Будете бороться?

− Конечно, мы обжалуем. Хочется даже не для себя, а чтобы люди знали, что можно и нужно доказывать правоту. Люди сейчас не верят, что можно что-то доказать. Очень хочется, чтобы это все закончилось, эти репрессии, осуждения за репост. Это в России уже система, этого не должно быть.

− Как отреагировали родственники?

− Мама очень болезненно отреагировала, она переживала, не спала. Она меня поддерживает.

− А вы верите, что Навальный станет президентом?

− Я не знаю. Но лучше что-то делать, чем не делать ничего. Вот у меня теплится надежда, но это должно что-то случиться мощное. У людей слишком много проблем, чтобы интересоваться политикой. Нужно деньги зарабатывать, некогда задуматься об этом.

Когда мы будем обжаловать, нам не нужны деньги, нам важно, чтобы признали нашу правоту. Ну и для себя, сейчас такой статус, что я занималась распространением нацистской символики. Это неприятно.

− Как вас освободили?

− Очень хорошо. Я вышла в воскресенье вечером, в 17:35. Встречали волонтеры, человек десять, мы пошли гулять. Я насиделась, мне очень хотелось походить.