«Прочитала историю Старой аптеки и подумала — можно я стану сумасшедшим краеведом?»

Полина Вахотина — общественница, культуртрегер, идейный вдохновитель городских пространств и инициатор проведения различных мероприятий — стала героем нашего очередного четвергового интервью. Беседа прошла, пожалуй, в стиле «галопом по Европам», зато получилось охватить несколько тем: мы поговорили об «Эйдосе», «Шалопаевке», «Бу! Фесте», «Ёшкином коте», «Блинчиках» и, конечно же, о Старой аптеке…

— Полина, а сколько лет уже «Эйдосу»?

— Он существует с 1999 года… Но один год выпадал, когда мы переезжали с Гагарина. Так что по возрасту — 16, по деятельности — 15.

— С какими мыслями 16 лет назад все это начиналось?

— Что клево будет во Владимире сделать магазин интеллектуальной литературы! Тут такого не было. Было в Москве — магазин интеллектуальной литературы «Эйдос», с владельцем которого я познакомилась. Он как раз собирался расширяться, ему интересна была провинция.

— То есть, этот магазин как филиал открывался?

— Ну, планировалось, что это будет филиал. А в итоге, когда мы все подготовили, нашли помещение, сделали ремонт, я договорилась, что привезут книжки… Я к нему прихожу, говорю: «Макс, пора открываться!» А он меня смотрит и говорит, что передумал. Так у меня и появился магазин.

— Название все равно осталось «Эйдос».

— Конечно, мы же вывеску заказали уже! А московский магазин закрылся. Макс тогда ведь вообще ушел из книготорговли в режиссуру. Знаешь, что смешно? Если помнишь, два или три года назад во Владимире был театральный фестиваль, и я знала, что Макс тоже приедет, привезет спектакль. Думала, что надо его найти. И вот иду я в «Эйдос», и смотрю — Макс идет! Он меня с первого момента не узнал, а я ему — привет, пойдем я покажу тебе магазин! И Макс, припомнив с трудом те события, признался, что вообще ни секунды не сомневался, что «Эйдос» не просуществует более полугода. Потому что — ну что это за тема, магазин интеллектуальной литературы, во Владимире, открытый человеком без опыта, без книжной истории, без книжного бэкграунда… Понятно же, что это нежизнеспособно. И он был так приятно потрясен, говорил «надо же…»

— А «нежизнеспособный» магазин прибыль приносит или это просто как хобби?

— Ну как, мы на это живем… Ты когда зарплату получаешь, это прибыль? Значит, у меня тоже прибыль. Мы все получаем зарплату. А чтобы инвестировать там куда-то, в Канары-машины-квартиры, то такого нет, к сожалению.

— Читают сейчас, говорят, меньше…

— Ну, меньше. Но я всегда говорю, что нам-то это как раз мало заметно. Потому что те, кто читает меньше, к нам не ходят. Они где-то там у себя читают меньше. К нам приходят те, кто меньше не читает.

— По такому мероприятию, как «Бу! Фест», кстати, не скажешь, что интерес к книгам пропал.

— Туда тоже не приходят люди, которые не читают, зачем им туда идти…

— Я к тому, что в последний раз даже пришлось ограничить число желающих, ввести билеты.

— Потому что есть люди, которые не читают, но халяву любят. И если где-то что-то интересное на халяву, они туда идут. На «Бу! Фесте» просто стало тесно.

— Как народ воспринял билеты?

— По-разному. Любители халявы стали говорить, что к нам никто не придет. Но большинство людей сказали — слава богу, будет поспокойнее. Потому что важен еще и комфорт! Ну кому комфортно, когда толкучка? Там же дышать нечем было… Мотивированная публика вся пришла.

— «Бу! Фест», как понимаю, получает большую поддержку от городских властей?

— Получает, да. Это же городское мероприятие, которое мы делаем как партнеры. Я бы не стала делать одна его. Если ты делаешь один такое мероприятие, то несешь на себе всю ответственность, в том числе коммерческую. Тебе говорят — арендуйте и делайте. А это очень… Это невозможно, я бы сказала. Поэтому я пришла в управление культуры объяснила — есть такая тема, будет хороший книжный фестиваль, которым можно будет гордиться. Но он должен быть городским, город должен осознавать, что ему это надо. Поэтому давайте без арендных плат и так далее. Как коммерческий, сказала, он не сможет состояться, у нас не Москва, не Питер, не Новосибирск.

— И вам пошли навстречу.

— Да, ну прикольно же. Не было во Владимире книжного фестиваля, а теперь есть.

— Деньги, вырученные за билеты «Бу! Феста», куда пошли, кстати?

— Мы их честно поделили. Половина пошла на содержание здания Центра культуры и искусства на Соборной, а половину мы взяли себе, они разошлись на различные фестивальные траты.

— Уже есть информация о том, каким будет следующий «Бу! Фест»?

— У нас до «Бу! Феста» будет еще одно интересное мероприятие — фестиваль искусств. Там же, в Центре культуры и искусства на Соборной, в конце февраля. Он будет называться «Арт-субъект», сейчас мы его прорабатываем.

— А что с антикварным базаром «Шалопаевка», он как поживает?

— Он сейчас поживает странно, потому что зима. И мы не ждали, что он вообще будет поживать в это время года. Пока была хорошая погода — все хорошо было. Но я говорила, в том числе и нашим чиновникам, что если мы хотим что-то сделать по настоящему, то нужно и условия создать. Там же нет ни навесов, ни столов пока… И для меня, на самом деле, удивительно, что несмотря на зиму, люди, коллекционеры продолжают приходить.

— До открытия «Шалопаевки» они где-то собирались?

— Нет! Они нигде не собрались и очень сильно хотят, чтобы это продолжалось, развивалось. Мы с Андреем Станиславовичем Шохиным говорили по этому поводу, он сказал, что там планируется реконструкция стоянки, будет с другого места въезд. И тогда «Шалопаевке» выделим уже конкретное место, обустроим его нормально. Думаю, это случится уже весной.

— То есть, «Шалопаевку» можно причислить к удачным проектам.

— Я вообще считаю ее чуть ли не самым удачным проектом. Потому что, во-первых, она ничего от меня не требует, просто людям дали возможность. Во-вторых, я сама люблю старые штучки, и купила на «Шалопаевке» уже гору прикольных вещей.

— Но есть еще и проект, который сейчас закрывается — творческая мастерская «Ёшкин кот».

— А «Ёшкин кот» закрывается, да. Вот смотри, есть «Бу! Фест». Кроме того, сейчас мы будем плотно заниматься фестивалем искусств, там очень много работы, его хочется сделать «вау». «Эйдосом» тоже надо заниматься по-любому. Дальше будет детский «Бу! Фест». И у меня есть еще парочка своих проектов, которые даже не связаны с Владимиром… А «Ёшкин кот» это такой проект, который надо все время прокачивать, лично. Вот я могу из «Эйдоса» уехать, здесь отличный коллектив работает, и я могу оставить ребят на неделю. Но как только ты отходишь от «Ёшкина кота» дальше, чем на сто метров, там прекращается жизнь, или наоборот — заводится чуждая тебе жизнь. Я устала, честно говоря.

— И нет у этого места никаких перспектив?

— Перспективы все время есть. Сейчас, когда народ узнал, что «Ёшкин кот» закрывается, сразу все всполошились, говорят — давай что-нибудь сделаем, скинемся, то, се… Но я вот не хочу скидываться. Я бы включилась в такой проект, как «Ёшкин кот», но не возглавила бы его. Я понимаю, что жалко терять такую общественную и концертную площадку во Владимире. Но с другой стороны, я столько уже этих концертов сделала! И люди же на них не ходят! Это так смешно, когда люди звонят — как же так, у нас не будет концертной площадки! Хочется спросить — Вася, ты когда в последний раз на концерт-то ходил сам? Эта тема как-то сходит. Ее можно было бы прокачивать, если бы у меня не было больше ничего. Но…

— А поддержку городских властей можно было бы подтянуть под такой проект, как «Ёшкин кот»?

— Да можно, но не в этом виде. Там у нас аренда, она вполне себе частная. Проще говоря, если я увижу, что в городе есть потребность у людей ходить на концерты, легче обратиться к чиновникам и сказать — дайте подвальчик какой-нибудь. На льготной аренде. Есть же у них подвалы какие-нибудь, я уверена, что есть.

— Взаимодействие с чиновниками у вас сейчас очень тесное получается.

— Ну вот, с «Бу! Феста» оно началось. Все-таки когда делаешь масштабное городское мероприятие, то все равно находишься в неком потоке, и люди тебя видят, видят, как с тобой можно работать, можно ли тебе доверять. И ты так же видишь — вот эти люди, вряд ли, конечно, им можно сказать «давайте голыми спляшем на Козловом валу», но, в принципе, оно и мне не очень надо. А какие-то вменяемые вещи им точно можно предложить. Ну, еще когда смотришь, как устроена у нас вся, условно говоря, культура, то видишь, что в этой сфере достаточно плохо с деньгами. Поэтому предлагать проекты, которые требуют больших денег — бессмысленно, если нет личных спонсоров или другого личного интереса.

— Про Старую аптеку вопрос — как вы попали в инициативную группу?

— Я ее возглавила.

— И как так получилось?

— Получилось смешно, на самом деле. Когда-то, несколько лет назад, я сама думала арендовать под букинист Аптеку. Ну это ж красиво — букинисты в Старой аптеке. И выглядит хорошо. А еще я узнала, что там аренда недорогая, места много… Но я барышня осторожная, потому размышляла — странно, почему Старая аптека перестала быть аптекой? Нет ли какого подвоха? Потому что придет какой-нибудь сумасшедший краевед и скажет — давайте сделаем там музей, почему тут магазин? Поднимется тема исторического здания и его использования. Потом прочитала про историю Старой аптеки и подумала — можно я стану тем самым сумасшедшим краеведом? Потому что это бред — двести лет там была аптека, а потом аникеевская ЗАО «Фармация» её приватизировала, и спустя какое-то время решила, что не окупается предприятие. И ни у кого даже не возникла мысль о том, что этой аптеке 200 лет… Что если аптека закроется, то можно там же сделать что-то вроде аптечного музея… Или хотя бы предложить это сделать. В итоге аптеку просто закрыли и помещения раздали в аренду. Это я сейчас говорю только про первый этаж.
Я также прочитала, что аптека была приватизирована с обременением, с сохранением аптечного вида деятельности. Сейчас об этом не любят вспоминать… Но это же факт! Как-то это нехорошо, мне кажется.
Когда я все это прочитала, то поняла, что идея переселения магазина в Старую аптеку мне как-то не близка, и нашла вот это помещение, которое меня устраивает. Но написала несколько текстов у себя в блоге. Периодически бывая в разных городах, обращала внимание, что там есть музеи в старых аптеках, читала про них и досадовала — ну что у нас-то такое, в самом деле!
И вот, стали делать пешеходку. И я подумала — ну, та самая тема. Еще же Аникеев — очень важный человек. Мне казалось, что не понадобится никакая инициативная группа, что Григорий Викторович, когда узнает обо всем, скажет — действительно, раз так повернулось, я сам там сделаю музей, город меня будет любить, прославлять и так далее! У меня мысль была именно эта. У него же денег — вагон!

— Но…

— Но он почему-то так не сделал! Я не знаю, почему. И как-то, когда чиновники гуляли по центру, я спросила у них —, а со Старой аптекой что будете делать? Мне говорят — ну, у здания есть собственник, туда-сюда… Я им — ну как есть собственник, он же должен… И тут слышу внятный ответ от чиновников: «Полина, если вам это интересно, вы попробуйте продвинуть тему. Глядишь, и получите благоприятный отзыв». Я понимаю, что объективно им самим интересно. Но сами они это не стали бы делать. А от имени общественности — другое дело.

— То есть, чиновники решают этот вопрос через вас.

— Да. И я абсолютно с этим согласна. Я же не делаю то, что мне не нравится. А потом я написала открытое письмо Орловой, которое собрало какое-то нереальное количество подписей. Орлова письмо прочитала, сказала, что позвонила Аникееву и дальше был посыл в нашу сторону — вы общественность, вам это надо, вы и делайте. Тут я поняла, что, может, хотела и не этого, но отступать было поздно. Это же странно было бы сказать — вы знаете, я, вообще-то думала, что вы сами…

— Были организованы общественные слушания…

— Я предлагала провести что-то время форума, где собрались бы люди и высказались. А главное — чтобы сформировалась инициативная группа, которая будет эту тему двигать дальше. Эта задача, на мой взгляд, была с блеском решена. Жалко, что в инициативную группу не вошел Казаков (собственник помещений на втором этаже Старой аптеки, владелец расположенной там же газеты «Томикс», — прим. ред.) Его позиция мне вообще непонятна.

— Вот по поводу Казакова и общественных слушаний — мероприятие же, по сути, превратилось в публичную порку предпринимателя?

— Я могу вам сказать — у вас профессиональная деформация. У Казакова она давно произошла. У вас, может быть, в меньше степени, но тоже происходит. Ты была на слушаниях?

— Нет, не была, я читала материал нашего обозревателя Ивана Ростовцева и делаю выводы исходя из него.

— Вот Иван Ростовцев ко мне даже не подошел… А выглядело это следующим образом — мы ведем общественные слушания и приходят какие-то непонятные мне люди, я их не знаю. Но это общественные слушания, туда может любой человек прийти. И вот они — по зову сердца и ещё почему-то — говорят некий текст, направленный на то, чтобы Казаков усовестился. Я не понимаю, что у них в голове, потому что они реальный рабочий процесс своим выступлением повернули в балаган. И именно их заметили СМИ, и получилось так, как бы все и было для этого задумано.

— А на самом деле нет?

— На самом деле — нет.

— Но на ваш-то взгляд, второй этаж все-таки нужен аптеке или пусть там остаются собственники?

— Нет, ну что такое «пусть»? Если родится проект, который будет на всю аптеку, то, конечно, лучше, если на втором этаже будет что-то, имеющее отношение к музею. Но ни один человек не сказал Казакову «ты уйди и отдай». Точнее, один человек это и сказал, на общественных слушаниях, ну и выглядело это… Никто ничего не собирается отнимать у Казакова, насколько мне известно.
Вопрос в том, что нужны переговоры, но тут начинается политика, от которой мне грустно — Казаков считает, что к нему должны прийти и поклониться, а власти этого делать не будут. При этом я считаю, что у Казакова отличная переговорная позиция, и что он, несмотря на свою оппозиционность, может её улучшить, и это было бы красиво. Но он этого почему-то не хочет.

— Он же собственник, это его право — хотеть или не хотеть.

— Я, как реалист, считаю, что если мы начнем с первого этажа Старой аптеки, то это нормально. Но я давно живу на этом свете и много раз видела в своей жизни ситуации, когда человек, который считал, что у него хорошая оборонительная позиция, проигрывал. Это происходило разными способами. И мне кажется, что Казаков в оборонительной позиции по стратегии проиграет. Через какое-то количество лет как-то вот так вот сложится, что его там не будет.
Еще раз — никто ни у кого ничего не собирается отнимать. Но ведь идеально было бы так, чтобы он пришел и сказал — да, критикую власть, но я понимаю, что это историческое здание, и потому я готов договариваться… Ведь смешно же будет через века, что редакция газеты вцепилась в историческое место?

— На каком этапе сейчас вопрос со Старой аптекой?

— Как мудрая Светлана Евгеньевна Мельникова сказала — это, конечно, хорошо, что Старая аптека будет у города, но это такая борода! Ну, она другими словами говорила, но суть в этом…

— В каком смысле «борода»?

— В таком, это, вообще-то, историческое здание, которое под охраной регионального уровня. И ты не можешь просто положить ламинат. Нужно заказывать проект и двигаться в определенном правовом поле, на это придется искать средства. Нельзя попросить сделать ремонт знакомого узбека, этим должна заниматься организация с лицензией. И вот нам инспекция по охране объектов культурного наследия готовит пакет документов по Старой аптеке — план и так далее. Делаем экспертизу, чтобы понимать, куда двигаться дальше и в каком направлении. Потом будет принято решение определенное — я думаю, что городом — откуда брать деньги, сколько. Это что касается реконструкции. Одновременно с этим мы будем инициировать проведение конкурса, чтобы люди подавали свои идеи в виде проектов — кто что видит в этом здании. Смысл в том, чтобы там было нечто с реверансом в сторону исторического прошлого. Например, музей аптечного дела во Владимире… В зачет пойдут те проекты, которые будут реальными, и если будут люди, которые захотят их воплотить в жизнь.

— Последний вопрос у меня — про старые «Блинчики». Их спасти не удалось, и даже не удалось попрощаться с этим кафе. Я помню, вы планировали устроить фестиваль советского быта.

— Да, печальная история. Фестиваль советского быта все хотят и сейчас, на самом деле. Не рядом с «Блинчиками», там все тяжело — Левиафан сожрал блины…

— Говорят, что власти попросили не проводить этот фестиваль.

— Ну да… Вероятно, можно было настоять но… Чего бы ты там у «Блинчиков» не делал, все равно получится митинг. И хотя я дико против была, чтобы кафе сносили, я понимаю, что упираться и ложиться под экскаватор не буду. А митинговать на том месте, где не чувствуешь за собой силы определенной, не хотелось. Ну, а сам фестиваль советского быта, по-моему, трансформировался в «Шалопаевку». Если туда добавить еще живой музыки или патефонной — там вообще все заживет. Для этого надо просто, чтобы тепло было.