Мать солдатская

Елена Мирошниченко сегодня отмечает 65-летие. Почти треть жизни она возглавляет областной комитет солдатских матерей. Елена Федоровна помнит всех, кто обращался к ней за помощью, а во время разбирательств никогда не пользуется непроверенными слухами. Тысячи писем и звонков, а в ответ — реальная помощь, выезды в воинские части и госпитали. Именно так заработала свой авторитет мать солдатская. — Как вы занялись комитетом солдатских матерей? — Родилась я в дружной семье в Новочеркасске Ростовской области. Родители были участниками Великой Отечественной войны. После окончания инженерно-мелиоративного института в 1973 году вместе с мужем по распределению я попала во Владимир. Работала в областном управлении мелиорации сельского хозяйства. Получили квартиру, родились два сына. Но в 90-е годы все стало разваливаться. Я тогда работала в проектно-сметной группе на нефтебазе. Нас вышвырнули с работы. А тут старшего сына Максима призвали в армию — в декабре 1994 года. Как раз началась война в Чечне. Из благополучного Калининграда (он служил в погранвойсках) их погрузили на самолеты и бросили на Северный Кавказ. Тогда я и пришла в комитет солдатских матерей. Это стало моей жизнью, частью меня. — С какими проблемами к вам тогда обращались? — Идешь вести прием, а уже толпа под дверью стоит. Ехали матери со всей области: то сын пропал, то писем нет, то сбежал, то больной… Была страшная, жестокая дедовщина. Такое напряжение! Ездили по воинским частям нашей и соседних областей. Чем тогда в армии кормили наших детей — страшно вспомнить! Попробуешь и думаешь: как такое можно есть?! А ребята сидят с котелками, у них все съедено. Голодные были! Одежды не было, нормального постельного белья. Был кошмар. Работать надо было, отдавая всю себя, пропуская чужую боль через сердце. По-другому никак. И болячки себе из-за этого нажила. Благодарна, что меня поддержали тогда бывшие коллеги по мелиорации. Вступили в комитет, помогали: Ангелина Русакова, Надежда Тростикова, Людмила Юганкина, Сергей Омельченко. — Как именно вы помогали людям? — Разыскивали пропавших без вести сыновей. Разбирались с жалобами на побои, переводили ребят в другие воинские части. Хорошо помню тревожное письмо от женщины из Меленок. Встретилась с ней — она, еще нестарая, от горя вся белая, поседела. У нее погибли два сына, тяжело болел муж… Помогали родителям погибших сыновей. Раньше ведь выплаты носили заявительный характер. Льгот предоставляли много, но надо было все отстаивать — ходить ради Христа по кабинетам. Первое время я всем верила. С годами пришел опыт. Теперь я чувствую, когда меня обманывают. Хоть кто: хоть чиновники, хоть родители с призывниками. Я не стала циничной, но могу сказать: «Я вам не верю!» Осаживаю, когда мне с порога говорят: «У меня забрали ребенка!» А тому «ребенку» — 22 года. Из детского сада его забрали? Понимаю, что для родителей сыновья всегда дети. Но их надо уважать. Мужчина должен быть мужчиной. Нести ответственность и за семью, и за детей, и Родине послужить. Вижу, как торжественно провожают сегодня ребят в армию, и вспоминаю, как провожала своих сыновей — в неизвестность. Рыдала за железными воротами, но никто не вышел успокоить. Сказали лишь: «Все узнаете потом!» На Новый год узнала, что сын попал на Кавказ. Всем попавшим в Чечню пришлось служить вместо полутора лет по два года. А сколько положили парней! Считаю, что это полнейшая бездарность тех, кто тогда стоял у власти. Трупы ведь месяцами валялись в Чечне, их не подбирали. Хоронили в закрытых гробах. Помню, одна из матерей вскрыла гроб. Когда стали распаивать, оттуда полезли черви. Мужикам стало плохо! Они опять закрыли крышку. А сколько неопознанных тел осталось в рефрежераторах… Я вот только и жила этими солдатскими письмами моих сыновей. Храню две пачки, перечитываю. Они разные. Младший Женя служил на Балтике, на пограничном корабле. У него все сложилось благополучно. А Максим заболел гепатитом. Его спустили с гор, и попал он в Махачкалинскую инфекционную больницу. Получила телеграмму: «Мама, приезжай!» Когда приехала, то увидела, что на сыне только халат на голое тело и тапочки — вырезанные из картона подошвы с ленточками из бинта. Медсестра со слезами рассказала, что никак не могла накормить спустившихся с гор солдат. Из ведра разливали по котелкам суп, и ребята его мгновенно выпивали, просили добавки… Мне всегда жаль мальчишек, которых родители не могут проводить, не могут навестить в части. Помню, в 90-е годы мне разрешили бывать на сборном пункте, и один парень сказал: «Меня в армию всей деревней собирали: кто что мог — принес». — Сегодня изменилась армия? — Господи, небо и земля! Престиж армии растет. Коренным образом изменились условия службы, особенно после прихода Шойгу, очень ответственного руководителя, изнутри чувствующего армию. Улучшились и питание, и обмундирование, уменьшился срок службы. Солдаты теперь едят на выбор: у них несколько первых и вторых блюд, салаты, молоко, печенье, соки. Нельзя государству оскорблять своего солдата! Все военнослужащие сегодня застрахованы — они или их родители получают выплаты. А ведь первые чеченские выплаты были копеечными. Среди положительных изменений еще создание первичных отделений комитета солдатских матерей во всех районах области. Теперь общественниц включают в состав призывных комиссий, разрешают посещать части. «Нужен ли сегодня комитет солдатских матерей?» — спросила на нашем последнем собрании член Общественного совета при Минобороны РФ Валентина Мельникова. Первыми взмолились военные: даже и не думайте, с кем же мы будем решать вопросы? Мы по-прежнему востребованы. Как коршуны, зорко следим за тем, чтобы у мальчишек было все в порядке. Сегодня большинство обращений касается здоровья и качества медицинских осмотров. Уже давно не было жалоб, что солдат самовольно покинул часть или его избили. Кое-где дедовщина все же остается, но теперь она выражается в поборах. Парни в увольнение уходят, а от них требуют, чтобы принесли грабли, лопаты, краску, водку-селедку. Подобные тревожные сигналы поступают от солдат мотострелковой части в Пакино Ковровского района. Там же не хватает еды для последней партии солдат: идут жалобы на плохое питание. Прокуратура подключилась, постоянно проверяет сигналы. И еще мы никогда не забываем родителей погибших. Проводим панихиды. В прошлом году мальчик из Мурома погиб. Был весел, здоров и счастлив — таким мама видела его во время присяги. Хотел остаться служить по контракту. А на следующий день его нашли повешенным. Делом занималась военная прокуратура, мы им помогали. Буквально вчера позвонили родители парня, погибшего в 1987 году. Живут на улице Передний Боровок в частном доме без удобств, никак не дождутся переселения. Будем помогать… — Что для вас самое важное? — Бываю на присягах, проводах. Самая большая радость и счастье — встретить сына после армии. Они приходят красивые, возмужавшие, от гордости у матерей светятся глаза. Сейчас, когда идет вражда, такой наезд на Россию, важно, чтобы мы помнили, что такое Родина, сплоченность, патриотизм. Наше поколение сильно — каленым железом не выжжешь любовь к Родине… Из досье «ВВ» Елена Мирошниченко родилась 28 октября 1950 года в Новочеркасске Ростовской области. Окончила инженерно-мелиоративный институт. С 1973 года с семьей живет во Владимире. Воспитала двух сыновей. С 1994 года — член регионального комитета солдатских матерей. В 1998 году — его возглавляет. За свою общественную работу имеет множество наград, среди которых почетные грамоты от министра МВД, комитета Госдумы по обороне, губернатора Владимирской области. Награждена медалью «За верность долгу и Отечеству» Союза десантников России, двумя медалями Всероссийской общественной организации ветеранов «Боевое братство» и медалью Союза женщин России.