Борис Французов видел красоту даже в деревенском заборе

Друзья, родные и ученики знаменитого владимирского графика собрались в Областной библиотеке, чтобы к его 75-летнему юбилею вспомнить, как он шутил надо всем — кроме творчества.

Офорт, виртуозом которого является Борис Французов, — это разновидность гравюры. Он печатается с металлической доски, где иглой штрих за штрихом вручную процарапывается будущее изображение. Требуется точность работы под стать рисунку на денежной банкноте. Считается, что Французову удавалось невозможное — создать серебристыми штрихами впечатление света и цвета на листе бумаги. Харизматичный творец оставил после себя целую плеяду учеников — не только графиков, которых учил не просто мастерству, а прежде всего бескомпромиссному отношению к искусству.

Юлия Французова, вдова:

— Жизнь его — мастерская и деревня. Уходил в мастерскую независимо от выходных и дней рождений. Возвращался поздно, но и ночью работал ночью на кухне над офортной доской. Очень ждал лета, чтобы ехать в деревню Зауечье, «красить», как он говорил, этюды. Поощрял выращивать разве что то, что годилось для натюрмортов. Создал целую серию тыкв, которую прозвал «Тыквинианой» — просто портреты какие-то выходили. И рисовал деревенским их дома, часто в обмен на какую-то живописную крынку. А рассуждал не о технике — холстах или красках, а о мировоззрении, считал: задача русского художника — позвать людей к согласию.

Борис Французов, сын, арт-директор в Publicis Groupe:

— Отец рассказывал мне сказки на ночь. Всегда наизусть и всегда новые. Я на следующий день пересказывал эти сказки перед группой в детском саду. Отец часто привносил в известные сюжеты долю собственной фантазии. Мои пересказы в садике пользовались большим успехом и прекратились после того, как отец одну из сказок о Змее-Горыныче уж очень сильно переделал. Там участвовали баба-яга на мотоцикле, Иван-царевич на танке, а так же колобок с автоматом. Были гранаты и подрыв Змея в финале. Мы тогда сильно смеялись с ним, настолько было всё нелепо и гротесково. Но в садике воспитательница не поняла этого совсем и перестала просить меня рассказывать сказки детям. Была в ужасе, по-моему.

— Один раз в мастерской, когда у него были какие-то гости, меня оставили без присмотра. Я нашёл большую жестяную банку с красной краской и кисточку в ней. Я нарисовал в туалете на всём, куда только было можно дотянуться, улыбающиеся рожицы. На унитазе, на крышке унитаза, на бачке, на большой трубе, на всех ящиках, на банках, на канистрах. Я осознавал своим детским умом, что что-то тут не так, но мне уж очень нравился сам процесс. И отец не только не ругал меня, он от этого всего впал в какой-то неописуемый восторг. Он не только не смывал весь этот «стрит-арт», а наоборот всем показывал, хвалясь сыном.

Юрий Ткачев, соратник, художник:

— Художник стоит за мольбертом несколько часов в день, а работает — внутренне — круглые сутки. Французов никогда не запирал дверь в мастерской, к нему шли и шли — коллеги, журналисты, артисты. Он боролся за творчество так — если приходил какой-то бездельник, вручал кулек с обрезками и просил вынести на помойку, помочь. А уже в дверях говорил: «Ну, до свиданья!» Как будто тот и сам собрался уходить. В деревне непросто, если родные копаются в земле, а художник «думает о высоком» в тенечке… Однажды тесть Бориса — человек военный — подровнял «красиво» их забор — по линеечке. Но надо знать, что значит для художника живописный забор! После их разговора, тесть едва завидя, что Французов идет к дому от остановки, тут же уезжал в город другой дорогой…

Владимир Рузин, художник, в то время председатель Союза художников:

— Я много времени провел в его мастерской. Она была для нас настоящим «гнездом». Мы ели те яблоки, которые он рисовал, потому что Французов был начисто лишен тщеславия. Важен процесс, а не победа. Даже когда играли в шахматы, запросто разрешал брать обратно ходы. Главное же, что рядом с ним было ясное мироощущение, мы всегда понимали куда двигаться в творчестве.

Андрей Филинов, почитатель, директор ВГТРК «Владимир»:

— Это общение стало по-настоящему судьбообразующим. Он часто бывал очень ироничным, но вдруг спросил меня –, а что бы ты сделал, если б знал — через неделю умрешь? Я был просто ошеломлен такой постановкой вопроса в свои 19 лет.

Борис Французов, сын художника, арт-директор в Publicis Groupe:

— Он ни одной воспитательной беседы со мной не провел. Когда он умер, мне было двадцать три, я переживал и думал: «Почему отец со мной не разговаривал, не объяснил мне, как жить?» А потом, по мере взросления, я понял, что он дал мне пример того, как жить правильно.