Актер Владимирского драмтеатра Алексей Куликов: «Театр — завод, актеры — детальки»

Алексей Куликов — один из самых востребованных актеров Владимирского академического театра драмы, выпускник престижного театрального вуза. Но он совершенно не похож на бытующий среди обывателей образ артиста. Не стремится нравиться и далеко не сразу идет на «открытый» контакт — сначала как бы приглядывается к собеседнику. Никакого самолюбования и позерства: заходит в комнату, на зеркало — ноль внимания. Сегодня Алексей — гость «ВВ». — Алексей, почему после «Щепки» ты вернулся во Владимир? — Это был непростой 1999-й, постдефолтный, год. Тогда мне было 22, мы с женой ждали первенца — и, конечно, пришлось определяться с будущим. Варианты трудоустройства в Москве были, причем в хорошие театры. Но ответственность за семью авантюризма не предполагала — никто же не гарантировал скорого успеха на столичной сцене. У меня были однокурсники, которые шли в именитые московские театры, а потом на сцену выходили два раза в год. Так что мы вернулись домой, во Владимир, где у нас было жилье. К счастью, в театр меня приняли. Я сразу попал «на роли». Так что все сложилось. — Как вообще человека с довольно брутальной внешностью занесло в актерский вуз? — По случаю и за компанию. Вообще я с третьего класса занимался в театральном коллективе «Контакт». Мне это нравилось. «Контакт», кстати, до сих пор успешно работает в ДДиЮТ. Но после школы поступил в пединститут на факультет физвоспитания. Я ведь еще и карате восемь лет занимался. Проучился на «физвосе» несколько месяцев, потом друзья подбили: а поехали-ка в театральный поступать. Ну и поехали. Басню, стихи разучивал прямо в электричке. Нас было пятеро. Двоих приняли. Потом мы уже узнали, что конкурс был 200 человек на место. — Раз знаешь карате, то и от хулиганов на улице отбился бы? — Человек пять осилю. И если бы не актерство, то я бы однозначно выбрал спецназ — восхищаюсь этим подразделением. — Почему в театре твою силу не используют? — Как это? Я на сцене кирпичи рукой колотил в капустнике. — Пересчитывал свои роли? — Никогда. Это бессмысленное занятие. Зачем считать? Есть ведь большие роли. Есть маленькие. А есть такие маленькие, которые круче любой большой роли. А есть еще те, которые тебе лично очень по душе. Так что роли нельзя загонять в какую-то классификацию. Поэтому и считать их незачем. Но — много, да. Мне не стоит жаловаться на отсутствие работы. — Но есть что-то, что еще не сыграл, а очень хочется? — Героев Шукшина. Его произведения — изумительный материал для постановок. Там такие сочные характеры! С хорошим режиссером это может быть очень здорово. Я был бы очень рад, если бы наш театр взялся за постановку Шукшина. — Кстати, о режиссерах — в театре нет постоянного худрука, и с труппой работают приглашенные режиссеры. Это хорошо или плохо? — Однозначно сказать нельзя. С одной стороны, разнообразие творческих подходов всегда интересно. С другой — творческий подход может быть, мягко скажем, очень уж оригинальным, а времени, чтобы проникнуться этими идеями приглашенного режиссера, немного. Все режиссеры работают по-своему. Конечно, иногда бывают огромные несостыковки во взглядах. Но, поверьте, зритель об этом не узнает. Потому что профессионалы ради дела сработаются. — Кого из приглашенных режиссеров ты бы выделил? — Сергея Морозова, поставившего «Андрея Боголюбского». Мне очень нравится его подход к делу. Он четко представляет, чего хочет добиться, когда берется за постановку. Всегда готов ответить, что и когда мы будем делать, дать комментарии по внешнему образу или характеру каждой роли. А когда он выслушивает предложение актера, то предлагает вместе подумать, приемлемо ли это. И если нет, внятно объясняет, почему. Вернее, даже подводит тебя самого к пониманию того, почему так делать не стоит. Он мудрый режиссер и человек. Это трудно не оценить. — Считается, что в любом театре процветают зависть и конкуренция. Иногда дело доходит до мелких пакостей вроде порчи костюмов… — Не надо обобщать. Я, например, к успехам окружающих отношусь по-доброму: умница, что у тебя это получилось, но будет здорово, если мне когда-нибудь удастся то же самое. Успехи других стимулируют. Но это ведь не зависть, верно? Ну, а конкуренция у нас только в распределении ролей. К таким вещам нужно относиться ровно. Если другому человеку дали роль, которую хотел я, злобы в себе все равно не нахожу. С удовольствием смотрю, что получится. Возможно, решу, что сделал бы иначе. А возможно, порадуюсь творческим находкам коллеги. Но портить костюмы точно не стану. Наверное, я в этом плане удобный конкурент. — Многие актеры сейчас идут в режиссуру. Не собираешься? — Не говорю, что не соберусь никогда, но пока — нет. Считаю, что любой профессии надо как следует учиться, а потом практиковаться — быть подмастерьем у кого-то из профессионалов. Не просто проснулся и решил — пойду-ка я спектакли ставить. — Но есть же самородки. Не дипломы спектакли ставят. — Для самородка тоже будет не вредно поучиться. А иначе у него нет права брать на себя ответственность за большую группу людей. Возможно, я слишком ревностно отношусь к профессии, но такова моя позиция. Если режиссер не может объяснить свое творческое видение ничем, кроме «я так хочу», то о чем это говорит? Нельзя выбрасывать на труппу и зрителей все, что в голове нафантазировалось. Нужно четко понимать, какой эмоциональный посыл ты хочешь дать публике. И — объяснить актерам. — С какой стати он должен что-то объяснять? Разве отношения «режиссер — актер» предполагают демократию? — Дело не в демократии. Однако четко ставить перед актером задачу надо. Я ведь должен из себя некую эмоцию достать — дать пинок своей природе, чтобы сработать как можно убедительнее, на максимуме. Когда роль удается — это настоящий полет! Этого ждет от нас публика. — Публика у нас сложная? — Публика у нас хорошая. Умная. Вдумчивая. Искушенная. Ее трудно тронуть и поразить, но если это удается — отдача по энергетике феноменальная. — Алексей, иногда мне кажется, что у людей с дипломами престижных вузов бывает несколько надменное, снобистское отношение к коллегам, которые заканчивали менее именитые вузы. Я порой вижу это и среди журналистов, и среди актеров. Что ты об этом думаешь? — Тут дело не в снобизме, а в профессиональном отношении к делу. Если это отношение в человеке присутствует, никто из коллег с крутыми дипломами никогда не допустит никакого снобизма. Разногласия происходят не из-за разной ценности дипломов, а из-за результатов работы. Из-за того, что какой-то человек чего-то не знает в своей профессии и, самое плохое, знать не хочет. Не готов слушать советы более опытных коллег, как нужно делать. Ему бы на ус мотать, а он ведет себя так, будто он уже в 22 года (условно, если речь о театре) Станиславский и Раневская в одном лице. Смотреть на это забавно, но это неправильно. Театр ведь — это завод, а актеры, их роли — детальки. И каким этот завод будет, зависит оттого, насколько хорошо мы вместе сделаем свою работу. Досье «ВВ» Алексей Куликов, 37 лет. Актер Владимирского академического театра драмы с 1999 года. Коренной владимирец. Окончил Театральное училище им. Щепкина (вуз). В его творческой биографии десятки ролей в спектаклях по лучшим образчикам мировой литературы — от «Короля Лира» (герцог Корнуэльский) и «Ромео и Джульетты» (Тибальт) до «Собачьего сердца» (Пеструхин) и «Трех сестер» (Вершинин). Он занят в 30 из 34 спектаклей текущего репертуара Владимирского драмтеатра.