Владимирский Новый год в старые времена

Среди немногих вещей, уцелевших из «старорежимного» детства моей бабушки — дочери начальника станции Вязники, — две удивительные елочные игрушки. Они не для новогодней елки, а для рождественской. Это маленькие лестницы, сделанные из цветных стеклянных трубок в мастерских Гусь-Хрустального. В прямом смысле это «лестницы в небо», символизирующие восхождение души из грешного мира в царствие небесное. За минувшие сто лет праздники Рождество и Новый год поменялись местами, елку не раз запрещали — и царь, и комиссары, другими стали игрушки. Но праздник все тот же — сентиментальный, семейный, наш. Крым был наш, а елки — немецкими «Благодарю, Зинуша, за присланную хорошенькую мордашку, — писала одна из владимирских барышень в сохранившемся до наших дней поздравлении. — От души горячо целую и желаю встретить красавца суженого в Крыму!» По всему Владимиру шли игры, в которых с удовольствием участвовали и взрослые: взятие с боем снежных городков, катания на санках и, конечно, рождественские колядки, с которых начинались Святки. Для святочных гуляний горки заливали специально и даже строили деревянные. Тянулись они от Дмитриевского холма до юго-западной башни Рождественского монастыря, были и на Соборной площади. Центральная гора называлась «кристальной», в парке «Липки» ставили чугунные печки, у которых можно было погреться катальщикам. Губернская же элита каталась прямо по центральной улице Большой Московской — в санях и экипажах. Себя показать, на других посмотреть — кто моднее, чьи лошади «мощнее». Сам Новый год в ту эпоху был праздником второго плана, просто смена дат. Отмечать его стали где-то с 1910-х годов, когда ХХ век всерьез вступил в свои права. Правда, перед Первой мировой войной царь Николай II запрещал елки, поскольку это немецкий обычай. Но безуспешно — люди продолжали праздновать. В отчем доме братьев Столетовых в новогодние дни собирался «весь Владимир». К праздничному столу готовили приглашенные повара, его венчал рождественский жареный гусь. В мемуарах, которые Александр Столетов начал писать уже в 14 лет, он рассказал, как мастерили из картона вертеп, вырезали фигурки Святого семейства. На самом представлении Николай водил кукол, а Саша их озвучивал. Семья была зажиточной (нынешний деревянный дом-музей — всего лишь флигель, в главном сегодня Общественная приемная президента), но украшения для елки делали сами: из белой бумаги — снежинки, из цветной — корзиночки и бумажных кукол, цепи, гирлянды. Кстати, до революции главными украшениями елки были не специальные игрушки, а сладости — конфеты, яблоки, грецкие орехи в золоченой фольге. По традиции к елке подходили дети с ножницами, чтобы срезать сладкие игрушки и начать угощение. Из покупных украшений были разве что свечи, колокольчики, возвещавшие рождение Спасителя, и Вифлеемская заезда на макушке. Духовные скрепы В ночь на 25 декабря шли в свои приходские — в шаговой доступности — церкви. В присутствии высшего духовенства Божественная литургия совершалась в Крестовой церкви (на втором этаже выходящего на центральную улицу корпуса Богородице-Рождественского монастыря). После молебна в Архиерейском зале собирались духовные и светские vip-персоны во главе с архиереем и губернатором. Парк «Липки» и Соборная площадь — главное место гуляний в сегодняшнем Владимире, нынешней новогодней столице России. Но началось все еще в XIX веке при губернаторе князе Долгорукове. Парка тогда здесь не было (а был плац для военных парадов) и лип тоже, но деревья вокруг нового губернаторского дома неподалеку от Дмитриевского собора уже посадили. На смотровой площадке поставили ротонду, по сути — большую беседку. Рядом с ней губернатор и поэт князь Долгоруков велел устроить шатер, чтобы устроить общественный бал. Площадь осветили разноцветной иллюминацией, а с другого берега Клязьмы (так делали пару раз и в наши дни) запустили фейерверк. Бал в электрическом раю Во Владимире бывали и общественные елки. В мужской и женской гимназиях, а главное — в приходских школах, где праздник могли встретить и бедные дети на деньги таких же, как Столетовы, купцов-спонсоров. Главная традиция рождественских праздников — благотворительность, списки жертвователей потом появлялись в СМИ. Например, в 1869 году была собрана немаленькая сумма — 220 рублей, владимирскому полицмейстеру поручили раздать ее беднякам, которых насчитали 197. По целковому с лишним на брата! Как и сегодня, дети играли любительские спектакли, но на духовные темы. Дед Мороз считался пережитком язычества (единственная, очень редкая открытка с ним есть в коллекции ВСМЗ), а Снегурочка вовсе была лишь литературным персонажем модной сказки Островского. В начале XX века благотворительное «Общество детской помощи и детских развлечений» устраивало в Народном доме (теперь там Театр кукол) бесплатные спектакли и елки на 500 человек с раздачей сладостей. До 25 декабря (по-нашему, до 7 января) владимирцы постились, балы в Благородном собрании (Доме офицеров) начинались на следующий день. «Владимирские губернские ведомости» в «неофициальной части» давали расписание: 26 декабря — бал, после Крещения — тоже бал и еще на широкой Масленице. Внутри здание Благородного собрания отделывал архитектор Никитин, до того украшавший Большой театр в Москве. Шикарную обстановку создавала парадная лестница, колонны, высокий зал с лепкой на потолке, канделябры с позолотой, огромные люстры и повсюду — зеркала. «Весь залитый электрическим светом — зал, заполненный нарядно одетой публикой, радостной в звуках оркестра… действительно был как-то сказочно прекрасен на общем довольно будничном фоне городского быта», — вспоминали современники. Продолжение банкета По статистике в подшивке «Владимирских губернских ведомостей», в 70-х годах XIX столетия во Владимире, где было всего-то 18 тысяч жителей, имелось 110 мест питейной торговли. Понятно, что огромная доля алковыручки приходилась именно на зимние праздники. В городе было где погулять и вне родного дома — четыре гостиницы возле станции железной дороги, шесть — на Большой улице города — «Петербургская», «Кофейная», «Европейская» у Золотых ворот, а также в домах Суслова и Усоева. Номера у Суслова в начале XX века называли «Порт-Артур». Располагались они наверху, а на первом этаже — пивная Ходова, в подвале — дешевый трактир для простонародья. В следующем доме Егерева — еще один, как раз напротив парка «Липки». Во владимирском приличном обществе, как и везде в царской России, были приняты «визиты» — посещения друг друга с поздравлениями в первый день Рождества. Это был очень формальный обычай, в основном для мужчин. Просто дань уважения начальству, коллегам, партнерам по бизнесу. Вместо изнурительных корпоративов требовалось просто зайти не более чем на четверть часа. Новый год — новый век Сразу после революции большевики особого внимания на елки не обращали. Ленин был резко против «поповщины», но до его смерти в 1924 году жестких запретов не вводилось. К тому же он вынужденно разрешил немного капитализма в рамках НЭПа, и нэпманы (уже не степенные купцы, а спекулянты) хотели гульнуть, как в последний раз. Их главный ресторан «Клязьма» во Владимире был на углу теперешней улицы Гагарина (где теперь «Макдональс»), там веселились под струнный оркестр, наяривавший тогдашний «шансон». «Милый Лидок! — пишут барышни на открытках в годы грянувшей гиперинфляции почти столетней давности. — От души желаю счастья и пр. И двести тысяч на мелкие расходы! Я не унываю; бегаю по театрам, принимаю гостей, одним словом — „занимаюсь“ всем, кроме наук. Целую крепко. Нина». Одновременно в стране строился «новый мир», и на елки «взлетели» дирижабли с надписью СССР. Потом 10 лет елка была под полным запретом как «мещанский праздник». Елки наряжали втихаря, и это было опасно. В окна заглядывали стукачи и докладывали «куда надо», можно было угодить в лагерь. Однако когда накануне 1937 года вдруг разрешили «советскую елку», игрушки появились на базаре уже на следующий день — владимирцы их бережно хранили до лучших времен.