Закрасить прошлое. Истории, написанные на коже

Современные мастера воссоздают на коже живописные полотна эпохи Ренессанса, копируют картины Айвазовского и даже Ботичелли…

Зачем набивают тату? Для молодёжи это великолепный способ самовыражения или… попытка скрыть раны прошлого… Владимирская художница Рина Цунами запустила необычный социальный проект: она превращает уродливые рубцы в художественное произведение, виртоузно подбирая эскиз, который бы отображал личность обратившегося к ней за помощью человека… И всё это абсолютно бесплатно!

«Стиснув зубы»

Лариса Майорова, vlad.aif.ru: — Расскажи о своём социальном проекте: как появилась идея набивать тату, чтобы перекрыть следы, оставшиеся после «тяжёлого прошлого»?

Рина Цунами: — Идею я подглядела у канадской и уфимской тату-мастеров. Например, Женя Зарах (которая и вдохновила меня на начало проекта) перекрывает только шрамы от домашнего насилия. Я решила перекрывать ещё и следы от селфхарма (самоповреждение, — прим. ред.).

Л. М.: — Как ты отбираешь посетителей?

Р. Ц.: — Уточню детали истории: в рамках проекта работаю только, опять же, со шрамами от селфхарма или полученными в результате домашнего насилия, поэтому шрамы после операций или бытовых травм перекрыть могу, но уже вне проекта.

Л. М.: — Тебе долго пришлось учиться тату-мастерству?

Р. Ц.: — Само по себе обучение основам мастерства — недолгое, но ты учишься постоянно, всю свою практику, оттачивая мастерство на каждой новой работе. Это бесконечный процесс.

Л. М.: — Девушки, перебивающие шрамы, не боятся доверить тебе свою кожу? Были те, кто набивал тату в первый раз? Какие у них эмоции?

Р. Ц.: — Мне остаётся только надеяться, что это их взвешенное решение. Были, конечно, и те, для кого такая тату стала первой. Волнуются, говорят, ощущения не такие, как представляли. С такими мы общаемся на всём этапе заживления татуировки, это тоже довольно волнующий процесс.

Л. М.: — Кстати, а парни приходят?

Р. Ц.: — Да, записывались. На днях жду одного на сеанс. Дело ведь не в том, кто больше подвергается насилию или селфхарму или кто чаще делает татуировки: и те, и другие, это понятно. Важно, что мужчинам у нас всё ещё сложнее прийти за помощью, ладно, к тату-мастеру, — к психологу, к специалисту. Женщинам, к слову, не многим легче, любые сложности принято переносить молча и стиснув зубы — «бог терпел и нам велел». Это неправильно. Не велел. Заботьтесь о себе и не копите груз переживаний.

Я не психолог, но…

Л. М.: — Наверное, люди, которые приходят, видят в тебе не только тату-мастера, но и психолога… Я права?

Р. Ц.: — Даже если и так, то специального образования и знаний, достаточных, чтобы прорабатывать с ними проблемы, у меня нет, поэтому в чужие головы не полезу. Но поддержать и выслушать — без проблем. Многим непросто рассказывать свои истории, и это нормально, особенно, если тема не поднималась годами или ранее не обсуждалась ни с кем.

Л. М.: — Как новые тату помогают женщинам забыть кошмар прошлого?

Р. Ц.: — Я стараюсь отслеживать настроение и самочувствие владельцев новых татуировок, пока что их отзывы — невероятный заряд вдохновения и желания продолжать начатое. Люди пишут, что получилось отпустить проблему, или наконец-то не волноваться о случившемся. Для многих рассказ на сеансе — попытка всё снова вспомнить и пережить, как раз и становится отправной точкой, чтобы наконец разобраться с этим грузом.

Л. М.: — Если можно (сохраняя анонимность, конечно же) расскажи, с какими «травмами» к тебе приходят — физическими и моральными (например, парень избил из-за ревности и т.д.)

Р. Ц.: — Вика была, что называется, «трудным подростком», конфликты в семье, проблемы в личной жизни или трудности в школе переживала тяжело, и селфхарм оказался отличным способом «разгрузить голову». Юля травмировала себя кухонным ножом и даже разбитой бутылкой-розочкой. Хотела вернуть молодого человека (как потом оказалось, зря), волновалась из-за отношений. Ольге её парень, теперь уже бывший, оставил на долгую память шрам от сигаретного ожога. Решил проверить идею «боль — это избавление», но вот почему-то на себе не рискнул. Сегодня у неё вместо уродливой отметины — яркий, как и она сама, воробей. И никаких следов былой любви. Если в отношениях вместо поддержки, доверия и уважения вы получаете травму, отношения стоит непременно заканчивать.

Агрессорам «развязали руки»

Л. М.: — Как ты думаешь, женщины законодательно в России защищены от домашнего насилия?

Р. Ц.: — Это болезненная для меня и тревожная тема. У нас практически нельзя на юридическом уровне защитить себя не только от насилия (закон и декриминализация домашнего насилия делает ситуацию только хуже, развязывая руки агрессорам), но даже от банальных приставаний, оскорблений. Мы не можем привлечь к ответственности незнакомого человека, который вдруг решил распустить руки или отпустить сальные шутки. Не можем наказать коллег, которые позволяют себе унижать или оскорблять женщин. Это проблема и менталитета («А что такого, я же комплимент тебе делаю!»), и законодательная.

Л. М.: — С какими видами шрамов к тебе чаще всего обращаются?

Р. Ц,: — Чаще пока что приходят с последствиями селфхарма, для кого-то — старые истории, ещё из трепетной юности, для кого-то — вполне себе годовой давности или совсем свежие, но работать с ними нельзя, шрам должен быть полностью зажившим, то есть после пореза должно пройти не меньше года.

Л. М.: — Расскажи немного о себе: чем ты занимаешься, какие у тебя увлечения, идеи относительно новых проектов…

Р. Ц.: — Я человек-работа: рисую на заказ, работаю в букинистическом магазине, иногда помогаю оформлять свадьбы. Очень люблю грим и иногда работаю визажистом. Мало сплю, много живу.