Дети в тылу заменили отцов

«ВВ» продолжают проект «Мое военное детство». В нем мы рассказываем, как жили в войну наши земляки, те, которых мы называем «дети войны», те, на чью долю пришлись неимоверные трудности и лишения, те, кто вместе с солдатами на фронте спасли нашу страну. Сегодня редакция публикует письмо-воспоминание жительницы Суздаля Валентины Николаевны Царевой. Прочтите его. Эти строки расскажут вам о том времени куда жестче и правдивее, чем многие книжки и кинофильмы. Приближаются две даты. Май, когда была Победа, достигнутая столь высокой ценой. И июнь — начало страшной войны, которая выкосила мужское население. Остались вдовы с детьми и разруха…Когда началась война, мне было 13 лет. Я все хорошо помню. Я жила в деревне Мордвиново Муромского района. 22 июня 1941 года деревня проснулась как обычно рано. Кто на работу ушел, кто на свой участок, в огород. Некоторые уехали в Муром на базар с продажей. Часов в 11-12 дня проскакал на коне нарочный с криком: «Война!» Первой заплакала моя мать. За два дня до этого она получила письмо от сына Александра, который учился в военном училище в городе Сумы, что на Украине. Он писал, что у него будет пересадка в Минске 22 июня после часа ночи. Мы читали это письмо, и брат матери сказал, что скоро туда двинут все войска. Народ знал, что вот-вот будет война. Это было единственное письмо от Александра. Весь их выпуск молодых командиров попал под бомбежку фашистов, которые летели бомбить Минск и Киев. Раньше в деревне радость и горе всегда делили с соседями. С плачем выходили на улицу жители всех домов. По деревне стояло сплошное рыдание. А тут из города приехали и сказали, что полным ходом идет мобилизация…Поезда с солдатами отправлялись со станции друг за другом. Провожавшие стояли с плачем на коленях. Плакали все, от мала до велика. И сразу повестки пошли из военкомата, проводы — и слезы, слезы. Такое горе накрыло Россию — жуть! Но отплакала деревня, сцепила зубы и продолжила работу. И как работала! Отцов, братьев заменили дети. Многие школу бросили, надо было работать, кормить воинов. Все поля засевались — капустой, картофелем — и все убирались. Дети в сентябре не учились, убирали картошку. Мы все умели: копать, сажать, жать, молотить. Пахали на себе и свои участки — не хватало лошадей. Одна женщина становилась за плуг, а остальным давали веревочки, и они его тащили. И везде дети. Выпалывали сорняки, рвали траву, сушили на корм скоту. Зима длинная, все съедали. На огородах выращивали картофель, клевер, просо. Яблони, смородину, овощи. Этим и кормились. Ведь работали бесплатно. Часто через деревню пешком шли войска, и мы солдат кормили картошкой. А беднота стояла страшная. Не было часто спичек, мыла, одежды. Весной переходили дети на вольные хлеба. Мы все съедобные растения хорошо знали -, но часто маялись животами. Весной дети шли на картофельные поля, собирали перезимовавшую картошку и из нее пекли лепешки. Налоги были неподъемные: деньги, молоко, мясо, яйца — и это все при бесплатной работе. Придумали сажать табак на продажу. Довести его до ума большой труд и все это тоже делали дети. Надо было посадить, ухаживать, собрать, измельчить, продать. Да еще дети кисеты шили и отправляли в них табак на фронт. Мы думали -, а чем бы еще помочь? И я придумала сдать кровь для раненых. А мне не хватало года. Поехала в Муром. Медработник усомнилась, спрашивает, сколько лет. А я свое 17! Взяли кровь, говорят: «Вставай», а я не могу. Ничего… Отлежалась. Сладкий чай с булочкой восстановил силы. И рада была, что помогла раненым. Беды кругом было невпроворот. У моей бабушки Варвары воевали три сына (двое погибли, один был ранен), зять (погиб), семь внуков (трое погибли). Похоронки шли друг за другом. Сердце бабушки не выдержало. Она умирала, лежала в забытьи, закрыв глаза. И вдруг открыла глаза: «Кого ко мне положили мертвого?» Мы: «Да никого нет». Но бабушка умерла, и тут с фронта пришло письмо от сослуживцев. Сердце матери почувствовало гибель ее младшего сына Дмитрия. Очень трудно жила деревня. Дети делили все трудности, переживания, горе со взрослыми. Много было работы в колхозе, так еще и свои участки нужно было содержать в порядке — ведь с них и кормились. А у кого матери на ферме работали, то дети бегали помогать — труд был ручной, у доярок болели руки. И я матери помогала. А зимой учились, за три километра ходили в школу. Уроки готовили с фитильками, не хватало керосина. А еще занимались рукоделием: вязали, вышивали. У каждой девочки была резиновая куколка голышок. Ее обшивали, все тряпочки использовали. Сейчас знакомую девочку спросила — как она с Барби играет? А она только и мечтает, чтобы ей купили много-много Барби. Мы же сами рано учились дружить с ниткой, иголкой, крючком. А мальчики с молотком, пилой, топором. Готовились дети к взрослой жизни. Но и игры не забывали: зимой санки, лыжи, снежки. А летом лапта, жмурки, городки и т.д. И все на соревнование, на взаимовыручку, ловкость, смелость, глазомер и помощь товарищу, внимание к человеку. Хоть и война, а молодежь все равно пела и плясала. Все песни военных лет доходили до деревни. Детей закалял труд. Мы росли крепкими, ловкими, умеющими все делать самостоятельно, помощниками взрослым. В трудах, играх, в постоянном движении мы закалялись, росли здоровыми, глаза зоркие, зубы острые. Болели редко. А если заболевали, то справлялись с болезнью без врачей (больница была в семи километрах). Помню, как я заболела гриппом, когда ездила с двумя женщинами продавать табак в Ковров. В поезд сели ехать назад уже вечером. Вагон переполнен. Я присела на корточки на пол и никому не говорю, что мне очень плохо. Только и слышу: «Не раздавите девчонку под ногами». Народу много: кто сходит, кто приходит. На своей станции сошли уже поздно вечером, а идти семь верст до дома. И две женщины впереди, а я за ними, уже совсем больная. Но я ничего не говорю, шагаю, а сил нет. Дошла кое-как, мать встречает, а я ничего не говоря, забралась на печь и забредила. Мать утром сказала, что я всю ночь бредила. Так печка лечила и кормила. На печке вся хворь уходила. Так и жили в трудах-заботах, ждали светлого будущего. И дождались. Но вот мы, наше поколение — уходим. И душа болит за Россию. Куда делся народ-труженик, добрый, готовый всегда прийти на помощь, тактичный, верующий, не употребляющий мата на каждом шагу. Сейчас же молодые мужчины утром часто не на работу идут, а по магазинам. А какую придумали игру глупую и злую — не понравился человек, и вот уже обзывают: ведьма, колдунья. Пожилая женщина плачет у магазина. Знакомая ее утешает. Я подошла. Объясняет: соседи не дают спокойно жить, мол, ведьма, колдунья. И надо мной издевается соседка больше 10 лет. А я Господа прошу дать ей здоровья, а мне — терпенья. Так и живет Россия в злобе, пьянстве, наркомании. И кругом мат, мат, мат. Понимаю: народ у нас хороший, много добрых людей, тружеников. Только вот дерьмо поверху плавает… Я считаю, нашему президенту Владимиру Владимировичу Путину нет цены. Не было еще у страны таких руководителей: умный, тактичный, болеющий душой за страну. Дай Господи здоровья нашему президенту. Старшее поколение и я тоже молимся о его здоровье и благополучии Господу нашему Иисусу Христу. Фото с сайта krestianin.ru.