Кого «пасли» владимирские филеры

Профессиональные качества дореволюционных филеров, труд которых по наружному наблюдению за подозрительными гражданами увековечен в памятнике на Георгиевской улице города Владимира, по воспоминаниям революционеров, были невысоки.

Памятник на пешеходной улице Георгиевской во Владимире под названием «Филер и шалопай» официально открыли в сентябре 2016 года в рамках празднования Дня города. Это скульптурная группа, состоящая из мальчишки лихого вида и серьезного мужчины, наблюдающего за ним из-за тумбы Морриса в монокль, была выполнена известным владимирским скульптором Игорем Черноглазовым. На информационной табличке рядом со скульптурной композицией указано, что мужчина — «доблестный сотрудник сыскной полиции» — ведет «наружку» за владимирскими шалопаями, которые «промышляли» в центральной торговой части дореволюционного Владимира. Неизвестно, есть ли где-нибудь в России еще памятник лицам, проводящим наружное наблюдение и негласный сбор информации. Но то, что именно во Владимире увековечили профессию филера, многим кажется не случайным, а даже закономерным и логичным. Недоумение вызывает лишь то, что сыщик «пасет» какого-то шалопая, занимающегося кражей яблок или хлестанием прутиком прогуливающихся по центру Владимира почтенных граждан. Ведь основным объектом наблюдения служащих сыскной полиции конца 19 — начала 20 века были подозрительные неблагонадежные граждане, социал-демократы, революционеры. Некоторые сведения о работе владимирских филеров в статье «От „Северного рабочего союза“ до войны 1914 года», опубликованной в книге «Владимирская окружная организация Р. С. -Д. Р. П», оставил известный владимирский большевик Федор Благонравов. В начале 20 века он — бывший студент, получивший место во Владимирской губернской земской управе, примкнул к социал-демократической партии. О профессиональных качествах владимирских сыщиков и осведомителей Благонравов отзывается очень скептично: «Можно с большой уверенностью утверждать, что лишь тогда, когда удавалось полицейскому шпиону проникнуть внутрь самой организации, или же из рядов последней полиция сумела завербовать провокатора, и поскольку такой предатель стоял близко к руководству работой и был в курсе ее, — охранникам удавалась в той или иной мере ликвидация организации. Даже осведомителям, вербовавшимся из лиц, толкавшихся около организации, или среди знакомых с кем либо из революционеров по службе, школе, квартире не удавалось раздобыть сколько-нибудь ценных сведений для охранки. Добровольные же доносчики (прислуга, обыватели-соседи, квартиро-хозяева и т. д), не будучи в состоянии дать что-либо серьезное охранке, часто безграмотно и безнадежно путали, а это иногда самих жандармов сбивало с толку и вводило в заблуждение». Самого Федора Благонравова Владимирская сыскная полиция брала под наблюдение периодически. Интересно, что после октябрьской революции ему удалось лично ознакомиться с «Дневником наблюдения» за самим собой. В нем отражены события 1911 года, когда Благонравов был взят под наблюдение в соответствии с распоряжением губернатора Владимирской губернии. В «Дневнике» Благонравов фигурирует под кличкой «Вялый». Каждый выход Благонравова на улицу фиксируется, описываются его встречи, приметы людей, с которыми революционер вел беседы. 20 ноября 1911 года Федор Благонравов, например, посетил Народный дом (нынешний Театр кукол). Где-то рядом с ним постоянно был филер. «20 ноября. Вялый вечером вышел с женой и пошли в народный дом на лекцию, во время антрактов вел разговор в общей зале с чиновником губернской земской управы, приметы которого: лет 28-30, низкого роста, коренастый блондин, носит длинные волосы, небольшую бороду и усы, одет в серую малороссийскую шапку, черное осеннее пальто, брюки навыпуск, иногда носит пенсне и чиновничью фуражку…», — зафиксировано в «Дневнике наблюдения». На следующий день слежка за «Вялым» продолжилась. «21 ноября. Вялый. В 6 часов 35 минут вечера к нему пришел помянутый в дневнике 20/XI чиновник, в 8 часов 20 минут вечера Вялый, чиновник и Вялова жена вышли, возле Дворянского собрания Вялый с чиновником пошли на Троицкую улицу, а жена Вялого вошла в Дворянское собрание; возле трактира „Перепутье“ наблюдаемый с чиновником были утеряны», — отмечают филеры. На третий день сыщикам пришлось провести некоторые действия, чтобы идентифицировать подозрительного знакомого «Вялого»: «22 ноября…помянутый в дневнике 20 и 21 ноября чиновник в 2 часа дня взят из Губернской земской управы и проведен в дом Фридляндера, угол Царицинской и Боровка, квартира с Верхнего Боровка, по установке оказался Иваном Титовичем Морозовым». Описывая в 1920-е годы увлекательный процесс чтения информации о себе самом в сыскном «Дневнике», Благонравов не может сдержать иронии в отношении работы владимирских филеров: «Какая изумительная точность во внешних описаниях! Как тщательно зарисована наружность И.Т. Морозова. Трактирчик с привлекательной вывеской «Перепутье» соблазнил шпиков и мы с Иваном Титычем (человек безусловно трезвенный) «были утеряны» в не совсем удобном для поворота месте. А этот замечательный «штиль»: «Вялова жена», «неизвестный господин» и т.д. Или профессиональная терминология жандармов: «Взят во свидания», «проходил по наблюдению» и т.д. «Иногда по жандармским наблюдениям можно почерпнуть немало «поучительного» из нашего повседневного в прошлом быта. Так, из «Дневника наблюдений» по слежке за Сергеем Ивановичем Назаровым можно установить, что он регулярно посещал баню, — чистоплотный был человек! У меня, человека семейного (стало быть и хозяйственного), в «Дневнике» зафиксированы магазины, где я был заборщиком, а также отмечено, сколь аккуратно являлся я на работу в земскую статистику (каюсь, — не всегда аккуратно, особенно, когда случалось много работы иного порядка)».